Особенно,... 
20 
У Ангелоса было много женщин, но такое откровенное и жадное вожделение он видел впервые. Никаких колебаний, сомнений, жеманных игр… Она хотела его и ясно давала об этом понять, не оставляя ему выбора.
Ангелос осторожно положил Шанталь на упругий песок у самой кромки воды, лег сверху и, не мешкая, вошел в нее. Тело женщины изогнулось, с ее губ сорвался стон, и Ангелос замер… озадаченный, еще не до конца понимая, что произошло.
Ногти Шанталь вонзились ему в плечи, но он не обратил на это особого внимания. Все его мысли были заняты осмыслением неожиданного факта: Шанталь оказалась девственницей! Но уже через несколько секунд женщина, недовольная неподвижностью своего партнера, заставила его продолжить любовную игру, и он, полностью поглощенный охватившим его неведомым никогда ранее приступом страсти, забыл обо всем, кроме того, что рядом с ним находится самая прекрасная женщина в мире и что он просто обязан доставить ей максимум наслаждения…
Волны прилива окатывали их тела. Шанталь распахнула глаза и выжидательно посмотрела на мужчину. Ангелос тяжело вздохнул, откинулся на бок… и буркнул сквозь зубы:
— Одевайся…
Он чувствовал себя неловко, в отличие от Шанталь, которая совершенно бесстыдно продолжала лежать, широко раздвинув ноги.
Ангелос поспешно оделся, то и дело оборачиваясь в сторону виллы. Смутное неприятное чувство не отпускало его.
— Что с тобой? — небрежно окликнул он безмолвную женщину. — Оденься, — просительно проговорил он.
Шанталь бросила на мужчину туманный взгляд, кокетливо прикрыла соблазнительные шары грудей, стиснув их ладонями, и улыбнулась, будто не только не собиралась вставать, но, наоборот, приглашала мужчину вернуться.
Ангелос ворчливо кинул ей полотенце.
— Нам пора идти. Хватит разлеживаться!
— Скажи что-нибудь, — тихо попросил ее Ангелос, когда они подошли к вилле.
— Боже! Это было волшебно. Ты великолепен, Ангелос. Никогда прежде ничего подобного испытывать не доводилось. Просто фантастика. Я даже не в силах передать свои ощущения. Благодаря тебе я теперь знаю, что это такое, — зачастила Шанталь.
— Так, значит, ты действительно не Изабелль Дакет? Тебе удалось меня удивить, — мрачно проговорил он.
— Что заставило тебя задаться этим вопросом? — игриво спросила его Шанталь.
— У Изабелль было множество любовников, — констатировал Ангелос.
— И что?
— А то, что у тебя не было мужчин до меня. Я — первый.
— Ты в этом уверен? — рассмеявшись, осведомилась она.
— По-твоему, я профан в любовных делах?
— А ты, конечно, считаешь себя профи? — продолжала потешаться она.
— Замолкни! — скомандовал Ангелос. — Посмотри на меня!
— Я готова не отрывать от тебя взгляда до скончания времен, — чувственно прошептала она.
— Немедленно убери с лица эту порочную ухмылку, Шанталь, — теряя терпение, обессилено попросил он.
— Что ты хочешь знать? — примирительно спросила она.
— Кто ты?
— Хм… И всего-то? — разочарованно проговорила женщина.
— Ответь…
— Уже точно установлено, что я не Изабелль. Если тебя интересуют иные факты и обстоятельства, то выясняй их сам.
— Почему ты с самого начала в этом не призналась? Почему позволила мне заблуждаться на твой счет? — растерянно сыпал он вопросами.
— Ты был убежден в своей правоте, казалось, тебе абсолютно все ясно. А у меня нет привычки рассеивать иллюзии. Порой, кроме них, у человека ничего нет. И я убеждена, что верность иллюзиям тоже штука неплохая. По крайней мере, ничуть не хуже приземленной трезвости. Если бы ты не заблуждался на мой счет, я не узнала бы тебя и лишилась бы такого восхитительного опыта.
— Но я звал тебя не твоим именем, думал о тебе бог знает что!
— Я же знала, что ко мне это не имеет никакого отношения, — легкомысленно отозвалась Шанталь.
— Ну и ну! — покачал головой грек, ошарашено на нее глядя. — Прекрати вилять, Шанталь. Я хочу знать о тебе всю правду! Всю твою жизнь!
— Вся моя жизнь — это годы и годы.
— Предоставь мне короткую версию. Ты прошла на бал по пригласительному билету Изабелль Дакет.
— Верно.
— Как такое стало возможным?
— Я подрабатывала горничной в одном парижском отеле. Убирала номер, в котором остановилась эта женщина. Сказать откровенно, чистюлей ее назовешь. Перед каждым выходом она примеряла дюжины платьев, а потом не вешала их обратно в шкаф, а расшвыривала повсюду. Однажды она вызвала меня. Кругом были навалены платья, и она потребовала, чтобы я подбирала их за ней и убирала в чехлы, в шкаф. Перед зеркалом она крутилась в весьма эффектном наряде, я возьми и скажи, что платье ее очень красит. И что ж ты думаешь? Она выказала себя сварливой дурой, принялась поливать меня грязью в том смысле, что такой рвани, как я, и совать нос не пристало в такие вещи, да и что, мол, вообще я смыслю в великосветских нравах… Ну, я молча выслушала ее, даже пару раз покивала в знак полного и безоговорочного согласия. Внутри же все кипело, требовало немедленного возмездия… В общем, я решила, что она моя должница.
20 
