Прошел почти час, пока она кончила рассказ. Она еще раз вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Мне было больно слышать о том, как погибли твои родители, через что тебе пришлось пройти, — сказал Киган. — А что до того проходимца, который отнял у тебя деньги, то не стыдись. Такое случается со многими людьми. Ты просто слишком доверчива.
Рен тихонько засмеялась.
— Знаю. И поэтому постаралась ограничить свои встречи с людьми. С тех пор я никогда не ходила на свидания. После Блейна я боялась довериться мужчине.
Их глаза встретились. Что-то во взгляде Кигана заставило ее резко выдохнуть и произнести: — Пока я не встретила тебя.
— Ты не должна доверять и мне тоже, Рен. Это будет только разумно.
— Ты хочешь причинить мне вред, Киган Уинслоу?
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Так расскажи мне о себе.
Он отрицательно покачал головой.
— Почему?
— Тебе лучше не знать.
— Ты совершил что-то ужасное? — спросила она. Его признание должно было напугать ее, но почему-то не напугало. Честно говоря, его молчание только подогревало ее интерес. Рен заерзала на сиденье.
— Это темная и длинная история. Мне бы не хотелось ее ворошить. — Рен сжала губы.
— Будь по-твоему.
Она поднялась с кресла. Ее сердце билось часто и неровно. Рен подошла к столу и собрала тарелки. Она не могла бы четко определить обуревавшие ее чувства. Был ли это страх, опасение, искушение, желание?
Она не знала, как быть дальше, но была полна решимости сделать так, чтобы этот канун Рождества был удачным, что бы ни случилось.
— В моей семье была традиция разворачивать подарки в канун Рождества, — сказала она. — А в твоей?
— Мы всегда занимались этим утром, — ответил Киган.
Рен наклонилась, вынула из-под елки заботливо упакованные подарки и протянула Кигану два свертка.
— Это тебе.
— Не стоило так беспокоиться.
Рен пожала плечами.
— Но ведь завтра Рождество.
— Я… мне нечего тебе подарить, — сказал он.
— Есть.
— Что же это?
— Улыбнись.
Его губы дрогнули и чуть приподнялись в уголках.
— Мне нужна настоящая улыбка, — сказала Рен.
— Это не так просто.
— Я знаю.
Он попробовал снова. На этот раз улыбка зажглась в его глазах. Рен улыбнулась ему в ответ. Ее лицо словно озарилось теплым светом.
И его улыбка стала еще шире.
— Ну вот! Так намного лучше. А теперь разворачивай подарки.
Киган разорвал ленточку. Его темные волосы завивались и падали на воротник, почти скрывая страшный шрам. Рен подумала, что он самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела. Особенно хорош он, когда улыбается.
Киган снял оберточную бумагу и раскрыл коробку. Он вынул бело-серый свитер, над которым Рен трудилась всю прошлую ночь.
— Красивый, — заметил он. — Но откуда? Ты же не ходила в магазин. Да ты и не знаешь моего размера…
Рен открыла пакет для вязания, и он увидел оставшиеся мотки белой и серой шерсти.
— Ты связала это сама? — Он поднял свитер и поднес к лицу, прижимаясь щекой к пушистой шерсти.
Рен кивнула.
Он моргнул и посмотрел в сторону.
— Спасибо.
— Второй подарок — шарф в тон свитеру, — сказала она, немного нервничая. — Я подумала, что тебе пригодятся теплые вещи, когда ты отправишься в путь. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты снова заболел.
— Господи, Рен, я поверить не могу…
— Но разве не для этого придумано Рождество?
— Ты заслужила от меня подарок. Чего-то большего, чем улыбка. Но мне нечего дать.
— Ты не прав.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты починил трубы. Это был замечательный подарок. Ты хоть представляешь, во сколько мне обошелся бы ремонт?
— Я должен тебе неизмеримо больше.
— Если ты и в самом деле так думаешь, то останься и помоги мне с работой на ферме.
В его взгляде мелькнуло что-то пугающее и темное.
— Не могу. Я очень хотел бы, но не могу.
— Что мне сказать тебе, чтобы ты передумал? Мне нужна твоя помощь, Киган. Очень нужна.
— Ты найдешь кого-нибудь еще.
Но ей не нужен был никто другой! Она хотела Кигана Уинслоу. Хотела до боли. Она не могла спать по ночам, потому что все ее мысли были только о нем. Она не могла есть, потому что в его присутствии желудок сжимался и горел. Ее колени слабели, когда он улыбался или дотрагивался до нее. Она плавилась, как ледышка рядом с раскаленным железом. Одна мысль о том, что Киган уйдет, оставляла в ее сердце огромную пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. После того как она уже начала привыкать к его успокаивающему присутствию, было во сто крат тяжелее снова остаться одной. Вернуться к прежнему одинокому существованию.