27 
Несколько удивленная, Рейчел поймала его в холле, когда они шли из столовой в гостиную, где должны были подать кофе.
— Гейб, в чем дело? Что-нибудь не так?
— Не так? — Его голос был так же холоден, как и улыбка. — Не говори глупостей, Рейчел. Все нормально. Но некоторое время мы должны вести себя осторожно в, присутствии твоей матери. Ты же знаешь, что мы с ней всегда видим вещи по-разному, поэтому ей понадобится некоторое время, чтобы смириться с нашими отношениями.
Вынужденная согласиться с разумностью доводов Гейбриела, Рейчел, хотя и неохотно, согласилась с его линией поведения. Но на следующий день дела пошли еще хуже. Вернувшись из колледжа, она обнаружила, что атмосфера в доме накалена до предела. У матери с Грегом, очевидно, случилась крупная ссора. И если за обедом они все-таки разговаривали, то с такой официальной вежливостью, что Рейчел чувствовала себя весьма неуютно.
Гейбриел, видимо, решил совсем не показываться, уехал неизвестно куда и появился лишь рано утром на следующий день. Когда именно, ей так и не довелось узнать. Попытавшись дождаться его возвращения, Рейчел, не вытерпев, заснула в два часа ночи.
Но на следующий день было воскресенье, день приема, и, одеваясь, она чувствовала, что никакие ссоры в мире не могли испортить ей настроение. Выбранное Рейчел кружевное платье с тоненькими бретельками, оставляющими плечи открытыми, как нельзя лучше подходило к случаю. Серебристая материя облегала грудь и бедра, а короткая юбка не скрывала длинные, стройные, слегка загорелые ноги.
Она знала, что с распущенными локонами и макияжем, слегка подчеркивающим широкие, сияющие глаза, выглядит как никогда лучше. Надев серебряные серьги собственной работы и такой же браслет, Рейчел взглянула на себя в зеркало и улыбнулась.
— Ты уже не девочка, — сказала она своему отражению. На нее смотрела изысканная, чувственная и, что самое главное, взрослая женщина.
Рейчел не могла дождаться момента, когда сможет показаться Гейбриелу. Несмотря на его намерение держаться в стороне, он, несомненно, будет не в силах не восхититься ею.
Тем сильнее она была ошеломлена, когда, демонстрируя себя Грегу и матери в гостиной перед прибытием гостей, услышала за спиной холодный, язвительный голос:
— Тебе не кажется, что это несколько вульгарно?
Ей стало больно. Очень больно! Игра игрой, но это уже заходит слишком далеко.
— Ничего подобного!
К счастью, эта фраза прозвучала прежде, чем она успела обернуться. Потому что стоило Рейчел бросить на него взгляд, как она потеряла всякую способность соображать и, замерев как вкопанная, могла только стоять и смотреть. До этого ей не приходилось видеть Гейбриела в вечернем костюме. К тому же было невозможно не вспомнить о стройном мускулистом теле, скрытом под элегантной одеждой, и эта мысль заставила Рейчел покраснеть. Сглотнув, она начала снова:
— Я могу носить все, что захочу! Теперь я уже взрослая.
Замечание вышло не особенно удачным, слишком уж напоминало оно их ночной разговор в его комнате. При виде насмешливо поднятой брови Гейбриела, Рейчел поняла, что он подумал о том же самом.
— Ты выглядишь так, будто только что вышла из бассейна! — презрительно бросил Гейбриел. — Это так называемое платье…
Он деланно рассмеялся, как бы показывая, что считает ее наряд совершенно не подходящим к данному случаю.
— Этот кусок ткани может служить лишь для возбуждения похоти… Лидия… — К удивлению Рейчел, он повернулся к ее матери. — Неужели вы позволите вашей дочери появиться на людях одетой — вернее раздетой — подобным образом?
Улыбка Лидии была прямо-таки ледяной, взгляд — отстраненным.
— Как Рейчел уже сказала, ей исполнилось девятнадцать, и она может сама решать, что надевать. Кроме того, Гейбриел, мне кажется, что ты немного старомоден. Не думаю, чтобы человек твоего возраста способен оценить моду, привлекающую молоденьких девушек.
Внезапно Рейчел поняла, что делает Гейбриел. Он играет роль адвоката дьявола, выступая за сторону, противоположную той, за которую стоит сам, чтобы никто не заподозрил, что она значит для него гораздо больше, чем девочка-подросток, за которую он, вроде бы, принимает ее.
И сразу же все его презрение, его явное неодобрение перестали обижать ее. А когда Грег тоже встал на ее защиту, она даже улыбнулась Гейбриелу широкой, дерзкой улыбкой.
— Ты остался в меньшинстве! Я не откажусь от этого платья. Но если ты будешь хорошо себя вести, позволю загладить свою вину и потанцевать со мной.
27 
