— Многоуважаемая публика, мы рады, что вам понравился наш мюзикл. Надеемся увидеть многих из вас осенью в Вене и в следующем году — в Зальцбурге.
Снова гром аплодисментов. Энн, чуть подавшись вперед, увидела, что Матиас берет у Малера микрофон — гарнитуры исполнителям выключали сразу после окончания спектакля, чтобы не выпускать в эфир лишних разговоров. Реннер осторожно покашлял в микрофон, и аплодисменты стихли.
— Во-первых, я хочу поблагодарить всех участников этого мюзикла, включая тех, что не стоят сейчас на сцене, — начал Матиас. — Благодаря им состоялся этот великолепный спектакль. Я рад, что мне выпала редкая возможность исполнить такую роль. Это одна из величайших удач в моей жизни.
Под аплодисменты Реннер пожал руки создателям и поднял ладонь.
— Это еще не все. Во-вторых… — Он оставил официальный тон и заговорил проще и задушевнее. — Я хочу лично поблагодарить одного человека. Несколько месяцев назад я и не подозревал, что он, вернее, она есть на свете. Но именно благодаря ей я пел для вас эти два месяца, потому что отчасти я пел для нее. Она вдохновляла меня, сама о том не зная. — Матиас обернулся к кулисам. — Энн, выйди на сцену, пожалуйста.
Актеры расступились, девушка видела улыбки на их лицах. На негнущихся ногах Энн вышла вперед и остановилась рядом с Матиасом; в глаза бил свет рампы, зал тонул во тьме. Девушка не понимала, что происходит, в голове все смешалось. Зачем Матиас это делает?
— Энн Лейси — талантливая журналистка, которая два месяца провела вместе с нашей труппой, чтобы написать цикл отличных статей, — продолжил Реннер. — Вы можете прочесть их в еженедельнике «Культурная жизнь Германии». Но это не все. — Матиас посмотрел прямо девушке в глаза. — Некоторое время назад мы с Энн глупо поссорились. Я хотел бы исправить эту несправедливость.
Матиас улыбнулся и вдруг опустился перед Энн на одно колено.
— Я люблю тебя, Энн Лейси. Ты будешь моей женой?
В зале установилась гробовая тишина, и актеры, и зрители, казалось, не дышали. Энн смотрела в лицо Матиасу, и осознание того, что он не шутит, что он всерьез, мягко кружило голову. Он разведен, значит… значит… Энн почувствовала, как невольно расплывается в ослепительной улыбке, и в полной тишине громко сказала:
— Да!
В следующее мгновение ей показалось, что она оглохла и ослепла. Оглохла — от грохота аплодисментов, ослепла — от вспышек фотоаппаратов. Матиас встал, подхватил Энн и закружил, а потом остановился, опустил ее на пол и поцеловал, властно и нежно. Энн с упоением ответила на поцелуй.
— Занавес! — крикнул кто-то. — Дайте занавес!
— Я думала, ты все еще женатый человек, — выдохнула Энн, с трудом оторвавшись от Матиаса.
— Мы с Ирмой давно не живем вместе, нас не связывают даже деловые отношения, и мы решили, что брак лучше прервать, — объяснил Реннер. — Остались друзьями.
— Не сомневаюсь, — съехидничала Энн. — Кстати, тебе привет от твоего агента, он принес бумаги на развод.
— Исключительно вовремя, — усмехнулся Матиас и снова поцеловал ее. Реннера хлопали по спине и поздравляли, потом кто-то крикнул:
— Да оставьте вы их в покое! — И актеры отошли.
— Я тебя так люблю. Ты и правда меня простил? — спросила Энн, заглядывая в глаза любимому.
— Да, дорогая. Все это ерунда. Теперь я весь твой — с жестким графиком, счетом в банке, квартирой и пингвинами.
— Так вот чего мне не хватало для полного счастья! — смеясь, воскликнула Энн. — Пингвинов!
— Вот видишь, я знаю, как сделать тебя счастливой, — прошептал Матиас.
— Да, — шепнула в ответ Энн. — Определенно, знаешь.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.