128 
Затем она задумалась над тем, как ей следует поступить с телом погибшего. «Я обещала, что мы возьмем тебя к себе, и я выполню свое обещание, — решила она. — Вряд ли Видо захочет встретиться с тобой в загробном мире, ведь он при жизни обращал на тебя так мало внимания. Так пусть же твой дух обитает среди нас!»
Она убрала волосы со лба Ульрика и начертала на нем своей кровью, которую ее соплеменники чтили как священную, обладающую магической силой и способностью давать новую жизнь, крест — символ возрождения. Совершая этот ритуал, она произносила заклинания, призывая дух Ульрика вселиться в новорожденного младенца, находящегося во чреве одной из женщин их рода.
«Возродись среди нас, — шептала она, — живи среди нас! Садись с нами за стол, пей наш мед, ешь наше мясо!» Внезапно Ауриане показалось, что веки Ульрика слегка вздрогнули. Она оторвала от него свой взгляд и встретилась с глазами молодого воина, который с изумлением уставился на нее, забыв о том, что хотел снять оружие с одного из убитых врагов. Ауриана спокойно глядела в его широко раскрытые глаза, молча, не собираясь объяснять ему смысл своих действий.
Наконец она встала и покинула распростертое на земле тело Ульрика, надеясь на то, что однажды вновь увидит его, возрожденным в одном из своих сородичей. Затем вместе с остальными Ауриана направилась назад в лагерь Бальдемара. Витгерн шел рядом с ней, по его поведению чувствовалось, что он испытывает угрызения совести и хочет возобновить их дружбу. На подводах вместе с военными трофеями лежали раненые и те, кто особенно упился медом. Трупы римлян и сторонников Видо бросили на поле боя на растерзание воронам.
Бальдемар распорядился тем временем разжечь огромный костер на краю холма, чтобы принести здесь жертвоприношение богу Водану в благодарность за дарованную победу и богатую добычу. Обнимая отца, Ауриана радостно заметила, что его глаза загорелись живым огнем и стали похожи на глаза орла, падающего с неба на свою жертву. Жизненные силы Бальдемара восстановились буквально за одну эту ночь.
«Свершившаяся месть уже начала врачевать раны нашей семьи, благотворно сказываясь на самочувствии ее членов», — думала Ауриана.
Только когда на зов девушки явилась врачевательница, чтобы осмотреть ее рану — вражеский меч рассек ключицу Аурианы — она, наконец, заметила, что амулет с землей «аурр», который она носила всю свою жизнь, исчез. Скорее всего клинок, нанесший ей рану, срезал ремешок, на котором висел кожаный мешочек с землей. Сердце Аурианы сжалось от внезапно охватившей ее грусти. Произошло то, чего, кажется, не могло случиться…
«Я утратила покровительство земли, ее защиту. Наверное, это случилось оттого, что я совершила убийство. Рамис — противница войны, и потому она забрала у меня свой дар. «Никогда не забывай того, какая сила сокрыта в волосах», — говорила она мне. А я не только старалась позабыть это, но и приказала обрезать свои волосы. Но я не могу так просто расстаться с амулетом! Завтра же я вернусь на поле боя и поищу его там среди мертвых тел. Я буду искать его, пока не найду. Впрочем, нет… Все это совершенно бесполезно. Рамис не позволит мне найти то, что намеренно отобрала у меня. Отныне я должна жить без защиты амулета. Зачем жене Водана покровительство земли?»
Празднества в честь одержанной победы были столь великолепны и радостны, что на какое-то время они захватили Ауриану, и она забыла о своей утрате. Воины распевали во все горло хвалебные песнопения, обращенные к богам, и бросали в огонь костра роскошные дары — благодарственные жертвоприношения — щиты римских легионеров, копья, дротики, мечи, конскую сбрую и кожаные доспехи. И так как бог войны питал особую любовь к лошадям, ему в жертву были принесены тридцать кавалерийских лошадей, только одного трофейного коня — прекрасного вороного жеребца оставили для Бальдемара как возмещение его потери — убитого под ним боевого скакуна. Праздник продолжался всю ночь, и Ауриане удалось улучить момент для того, чтобы спрятать два коротких римских меча и уберечь их от пламени костра. Ауриана надеялась, что теперь они с Децием смогут упражняться настоящим боевым оружием. Вообще-то с ее стороны было кощунством совершать столь наглую кражу у самого бога, но желание заполучить мечи пересилило страх, и девушка рассудила, что за такой незначительный проступок бог войны должен простить ее.
Торжества в честь победы шли своим чередом, мед и вино текли рекой. Четыре дня и четыре ночи неутомимые воины исполняли свои боевые пляски с мечами вокруг костра, и когда они скрещивали оружие, имитируя поединки, на их клинках играли кровавые отсветы. Музыканты без устали дули в дудки и гремели в барабаны, сопровождая воинские пляски громкой ритмичной музыкой, заглушавшей рев пламени огромного костра и шум голосов. Земля была липкой и влажной от пролитого меда. Хатты устраивали скачки на лошадях и петушиные бои — свои любимые развлечения. Над костром зажаривали целые туши быков. И многие в эти дни обращались к ворожеям, чтобы те предсказали им судьбу, заглянув в чашу из черненого серебра, наполненную водой, взятой из священных источников. В лагерь пришли странствующие барды — сочинители песен — в пестрых разноцветных плащах со старыми, видавшими виды арфами. Они пели древние, хорошо известные баллады, пощипывая расстроенные струны, или тут же сочиняли новые хвалебные песни в честь победы в только что отгремевшей битве. Они воспевали подвиги Аурианы, поскольку считали, что именно она выиграла битву, открыв своими руками ворота крепости.
128 
