Особенно,... 
69 
Глория улыбнулась.
— А меня разрисуешь как-нибудь, тауа?
Таматея пристально посмотрела на нее.
— На тебе это будет выглядеть по-настоящему, — произнесла она после паузы. — В тебе есть кровь нгаи таху.
Глория не знала, почему эти слова наполнили ее такой безудержной гордостью. Но после разговора с Таматеей на душе стало так хорошо, как не бывало уже давно. Это придало ей мужества и помогло предстать перед матерью с гордо поднятой головой.
Уильям Мартин как раз наблюдал за разгрузкой нескольких ящиков с реквизитом, когда Таматея и Глория подъехали к отелю «Риц». Чета Мартинов снова устроилась в самом экстравагантном отеле Лондона, и Таматея рассказала Глории, что здесь еще запланирован прощальный концерт, прежде чем Кура и ее труппа отправятся в Штаты.
— Но деньги за билеты они не оставят себе, — говорила Таматея без особого энтузиазма. — Они соберут их для английских солдат и военных вдов или что-то в этом роде… А ведь еще и боев толком не было. Никто даже не знает, будут ли вообще убитые.
Глория едва не расхохоталась. Пожилая маори объездила уже полмира, но по-прежнему мыслила, как ее соплеменники, которые привыкли к тому, что далеко не всякая вражда, даже объявленная, выливалась в серьезные бои. Зачастую они только следили друг за другом, пели как можно более воинственные хака, размахивали копьями, а потом находили какой-нибудь компромисс.
С этой войной рассчитывать на подобный исход было нельзя. Может, англичане еще и не ввязались в бои, но о зверствах немцев в Бельгии уже писали газеты половины Европы.
— Поосторожнее с ящиками! В них содержатся ценные инструменты!
Звучный голос Уильяма Мартина заставил Глорию нервно вздрогнуть, хотя на этот раз ругали не ее, а мужчин-грузчиков. Реквизит для сценического шоу Куры-маро-тини давно уже не ограничивался парой флейт и фортепьяно. Немногие постоянные члены ансамбля, вроде Таматеи, играли на маорийских инструментах и покрупнее, а задник для танцев представлял собой стилизованную маорийскую деревню с аутентичной резьбой по дереву.
— Вот и ты, Таматея. И Глория! Рад видеть тебя, девочка, похоже, ты еще больше подросла. Это хорошо. Пора тебе вытягиваться… — Уильям мимоходом поцеловал Глорию в щеку. — Скорее отведи ее наверх, к матери, Таматея. Кура будет рада видеть тебя, Глори, ты сможешь помочь ей… — И он снова занялся своим делом.
Сердце Глории бешено заколотилось. В чем она должна помочь матери?
Уильям коротко махнул рукой и велел одному из гостиничных слуг позаботиться о багаже Глории. Мужчина понес чемодан в отель, а Глория следом за Таматеей вошла в элегантный холл. В принципе, ей следовало привыкнуть к этому, но роскошные отели, где предпочитали останавливаться ее родители, каждый раз пугали девушку. Тем более удивительно было видеть, насколько естественно держится Таматея в этом мире богатых и знаменитых. Старая маори шла так же спокойно по паркету и восточным коврам «Рица», как и по пастбищам Кентерберийской равнины.
— Пожалуйста, ключи для Глории Мартин, дочери Куры-маро-тини.
Таматея не видела ничего плохого в том, чтобы покомандовать портье. Судя по всему, этот человек работал здесь недавно; Глория его никогда прежде не встречала. Невольно перехватив озадаченный взгляд «Это дочь!..», Глория покраснела.
— Миссис Мартин уже ждет вас, — заявил портье. — Но, к сожалению, у меня нет отдельного ключа для вас, мисс Мартин. Ваша семья сняла номер люкс, где уже готова комната для вас.
Глория кивнула. Лично она предпочитала отдельные комнаты. После проведенного в интернате времени она наслаждалась каждой возможностью побыть одной. Но, конечно же, у нее будет своя комната в номере — а родители редко приходят домой рано. Либо концерт, либо прием или вечеринка, на которую они приглашены.
Номер люкс располагался на верхнем этаже отеля. Глория как обычно вошла в лифт с некоторым содроганием. Похоже, Таматея чувствовала себя примерно так же.
— Если бы боги хотели, чтобы люди отдавали себя в руки Ранги, они подарили бы им крылья, — прошептала она, обращаясь к Глории, пока мальчик-лифтер привычным жестом предложил им полюбоваться на панораму, открывающуюся взгляду с этого этажа. Однако старая маори не удостоила Лондон взглядом, она сразу же постучала в дверь номера.
— Входите!
Казалось, Кура-маро-тини поет даже самые простые слова. Ее голос звучал сильно и мелодично. В принципе, у нее было меццо-сопрано, но ей удавалось петь даже самые высокие партии для оперного сопрано. С другой стороны, ее голосовой диапазон уходил далеко в альт. У нее был просто потрясающий голос, и она пользовалась этим при интерпретации маорийской музыки. При этом песни племен по большей части не были настолько сложными, и аранжировщик Куры скорее рассматривал их как источник вдохновения для собственных композиций, нежели как образец для собственных аранжировок.
69 
