Особенно,... 
20 
Джесс пояснила, что они собираются снимать, как он объезжает угодья на мотоцикле, обрезает виноград и гуляет.
— О, какая радость, — саркастически пробормотал Люк.
В его глазах отразилась досада и явная неуверенность в себе. Он выходил из зоны комфорта, передавая бразды правления другим, и ему это не нравилось. Джесс от души сочувствовала Люку. Если бы ее попросили дефилировать по офису и улыбаться на камеру, она тоже не была бы мисс Ясное Солнышко.
— Послушайте, если вам не по себе от того, чем мы занимаемся, только скажите, — предложила Джесс. — Нам со Сбу вы нужны как можно более естественным, непринужденным. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать процесс съемок максимально легким для вас.
Они дошли до вершины лестницы, и Люк провел Джесс в свою спальню. Это была внушительных размеров комната с большой двуспальной кроватью. Этому пространству отчаянно требовалось добавить красок, подумала Джесс, изучая нейтральные тона интерьера. Бежевые шторы, кремовое постельное белье на застеленной второпях кровати… И тут ее внимание привлекла висевшая на стене картина. Это было изображение виноградников Сен-Сильва, окутанных пеленой тумана, с едва проступавшими контурами зданий на заднем плане. Джесс долго смотрела на пейзаж, увлеченная его загадочностью и живыми красками.
И она влюбилась… в картину и Сен-Сильв. Непостижимо, но пейзаж тронул самые тонкие струны ее души. Джесс была дочерью художника, но ни на одно произведение искусства не реагировала так, как на эту картину. Это было внушительных размеров полотно, почти двухметровый квадрат, но само изображение казалось необычайно сокровенным, близким, и Джесс захотелось попасть внутрь рамы.
— Джесс?
— О, мне так это нравится… — после долгой паузы произнесла она и опустилась коленями на кровать, чтобы рассмотреть подпись в левом нижнем углу. — Кто это написал? Изумительно, просто фантастика!
— Моя мать.
— Ваша мать была художницей? Мой папа — художник! — оживилась Джесс. — Интересно, встречались ли они когда-либо?
— Вряд ли.
— Вот бы вы удивились, если встречались! Я должна спросить у папы, был ли он с ней знаком. — Джесс оглянулась на Люка через плечо. Он стоял у кровати, засунув руки в карманы, и пристально смотрел на картину. — Она ведь умерла, когда вы были совсем маленьким, верно?
— Мне было три года.
Джесс села на край кровати.
— Вы ее хоть немного помните?
Люк помедлил с ответом.
— У меня осталось смутное ощущение длинных темных волос.
— Вы унаследовали хоть крупицу ее таланта?
— Нет. А вы?
— Только любовь папы к искусству и умение ценить творчество, но не его дарование, — Джесс снова взглянула на картину. — У вас есть что-нибудь еще из ее работ? Если есть, я бы купила их прямо сейчас.
— У меня только эта картина и еще одна — в гостиной, внизу. — Люк показал на две закрытые двери в другом конце комнаты. — Там моя гардеробная.
Разговор был окончен. Джесс вздохнула. Люк был таким же загадочным, как картина его матери. Непостижимым и безмерно привлекательным… Подойдя к гардеробной, Джесс распахнула двери и вскинула брови, увидев царивший там беспорядок.
А еще весь такой неотразимый Люк был самым настоящим неряхой.
По обе стороны узкого прохода, ведущего в смежную со спальней ванную, располагались полки. С правой стороны висела вешалка, изогнувшаяся под тяжестью пиджаков и рубашек. Джесс так и тянуло разобрать весь этот кавардак: груда футболок была втиснута рядом с несколькими папками, свитеры валялись поверх стопки бумаг, а обувь и спортивная одежда кучей громоздились на полу.
Джесс обнаружила несколько джинсов и выбрала из них пару, которую Люк надевал на днях, — с отпечатком руки на заду. Потом просмотрела рубашки, что-то бубня себе под нос. Они были или чересчур деловыми, или чересчур повседневными, а Джесс искала что-нибудь поношенное, удобное… И она нашла это, в самом конце вереницы вешалок: фланелевую рубашку в зелено-черную клетку с длинными рукавами, недостающей пуговицей и наполовину отвалившимся карманом. Джесс вытащила рубашку и кивнула. Просто идеально.
— Джесс, этой рубашке лет двенадцать. Я носил ее, когда путешествовал летом по Аляске. Она разваливается на части, — недовольно заметил Люк.
— Это именно то, что я хочу. А где ваша ярко-зеленая футболка с длинным рукавом и ваш кожаный ремень?
20 
