27 
– Похоже, что-то все-таки случилось, раз ты решил наказать меня во что бы то ни стало. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это назвать мне причину моих страданий.
– Ты хочешь сказать, что страдаешь сейчас? – хрипло захохотал Хавьер.
Карла поняла, о чем он говорит, когда посмотрела на молнию на его брюках.
– Ты прекрасно понял, что я имела в виду, – густо покраснела она.
– И ты считаешь, что понимание того, откуда я вышел, позволит тебе снизойти и принять мои прикосновения? – насмешливо фыркнул он.
– Почему ты ведешь себя так, словно я обращалась с тобой как с прокаженным?
– Радость моя, – зло улыбнулся Хавьер, – я помню, как поспешно ты убегала на следующее утро после нашей близости.
– Я могу повторять тебе до хрипоты, что спала с тобой, потому что хотела этого. Я просто не знала, как вести себя потом после случившегося. И ты уходишь от моего вопроса, – не мигая уставилась на него Карла.
Хавьер медленно подошел к ней и сел на столик напротив так, что ее ноги оказались зажатыми между его ног.
– Ты хочешь знать, какими губительными оказались слова твоего отца?
Карла решительно кивнула в ответ.
– Что ж, тогда слушай. Моей матери было семнадцать лет, когда по пути в церковь она встретилась взглядом с богатым мужчиной, сидевшим в своей шикарной машине. Для большинства людей эти слова покажутся началом какой-то сказки. Только для моей матери они стали ее концом, правда, в то время она пребывала в счастливом неведении о своей судьбе. Она вела тихий, замкнутый образ жизни и не знала, что понравилась сыну одного барона из соседнего городка. Мужчина был женат и старше ее в два раза. Он соблазнил мою мать, увез от родителей, которые потом отказались от нее, и поселил в одном из захудалых домиков на краю своего поместья. Именно там я родился шесть лет спустя. Роды принимала пожилая женщина-повитуха, потому что отец не хотел, чтобы все узнали, что у него родился незаконнорожденный сын. Хотя все и так знали, и вскоре эта новость стала притчей во языцех.
Ее сердце сжалось, когда она заметила боль, отразившуюся на его лице.
– Роды не были легкими. Мать выжила, но так и не смогла полностью восстановиться. Ей следовало рожать под наблюдением врачей, а не в хибаре с помощью старушки. Я рос с пониманием того, что чело век, которого любила моя мать, добровольно пожертвовал ее здоровьем ради своей репутации. К сожалению, это не единственный его недостаток. Он забрасывал мою мать пустыми обещаниями бросить свою баронессу, в то время как она исправно рожала ему наследников и наследниц.
– Значит, у тебя есть единокровные братья и сестры?
– Нет, конечно. Разве ты забыла – меня не существует?
– Но это неправда. Ты существовал для своей матери.
– Он настоял, чтобы она обучала меня на дому, о частной школе не могло быть и речи, поскольку его многочисленные дети нуждались в каждой его копейке. Единственное, что мне разрешалось, это играть в саду. Пока мальчишки моего возраста играли в футбол, мне не разрешалось даже на дерево залезть, а то вдруг я сломаю себе что-нибудь, и тогда придется вызывать деревенского доктора.
Ее глаза застилали слезы. Чтобы Хавьер ничего не заметил, она взяла со столика стакан с водой и сделала небольшой глоток.
– Но, несмотря на полную изоляцию, мне удалось преуспеть в учебе, и мама тайно гордилась мной за то, что я не разочаровал ее так, как это сделал отец.
– Она когда-нибудь уходила от него?
Хавьер тяжело вздохнул.
– Я купил ей несколько домов по всему миру, и в каждом из них был воссоздан ее любимый сад. Но она нигде не могла прожить больше нескольких недель. Казалось, она физически не могла оставаться вдалеке от той богом забытой лачуги, ожидая, когда этот мерзавец уделит ей хоть толику своего внимания.
– Ты когда-нибудь общался с ним?
– Я увидел его по-настоящему, только когда мне исполнилось девять лет. Я нарушил границы и пробрался к огромному замку на холме. Спрятавшись в кустах, я смотрел, как он играл в теннис с одним из своих детей. Мне хотелось подойти к нему, объявить, кто я такой, и плюнуть в лицо за то, что он заставил мою мать плакать по ночам, когда она думала, что я сплю и ничего не слышу.
Карла заметила, как легкая дрожь прошла по телу Хавьера, и робко коснулась его колена. Он тут же отпрянул и, поднявшись на ноги, отошел к окну. Карла сжала руки в кулаки. Она ругала себя за то, что почувствовала его боль, а Хавьер отверг ее. Но в этой ситуации право страдать было только у него.
27 
