39 
На Алена принц даже не взглянул. Надя взяла его под руку.
– Пойдем…
Ален хотел собрать жетоны, но Надя, улыбнувшись, сказала:
– Никто их не возьмет. Через четверть часа начнется новая партия.
Она повела его в сторону гриля.
***
На автомобильной стоянке казино три белых «роллса» стояли рядом.
– В чем заключается твоя работа в агентстве?- спросил Анджело Ла Стреза у Норберта.
Все трое шоферов были в расстегнутых пиджаках, без галстуков и форменных фуражек. Грум из казино подкатил к ним столик на колесиках с шампанским, холодной осетриной, сыром и ванильным мороженым.
– Я еще на работе,- сказал Норберт и, подцепив вилкой кусочек осетрины, положил его на бокал с шампанским, давая понять, что от спиртного отказывается.
– У тебя нелимитированный рабочий день?
– В принципе, да. Я всегда должен быть готов. Сколько ты уже работаешь у Прэнс-Линча?
– Гамильтона? Пять лет.
– Приятный он человек?
– Прохвост. Дай-ка мне твое шампанское. Спасибо. Он относится к тому типу людей, которые, улыбаясь, могут вспороть тебе живот.
– Ужасно!- прокомментировал Норберт.
– Мой еще хуже,- вступил в разговор Ричард Хэвенс.- Хакетт никогда не пошутит, не скажет доброго слова, не поблагодарит, ничего… Смотрит на меня как на ломовую лошадь.
– А его жена?- поинтересовался Анджело.
– Чуть лучше. Витает где-то… Ты разговариваешь с ней, а она всегда просит повторить еще раз. Они не трахаются уже лет тридцать, я полагаю… А он – ходок еще тот!
– В его-то возрасте?
– А что? Сколько раз, вместо так называемой работы, я возил его к телкам!
– Там, в Штатах, вы состоите в профсоюзе?- спросил Норберт.- Я имею в виду служащих фирмы.
– Я даже не знаю, есть ли у нас профсоюз. Профсоюз чего? Для чего? Чтобы гнуть спину на других? В Америке стоит щелкнуть пальцем, и ты получишь место, какое пожелаешь.
– Это так,- подтвердил уверенно Анджело.- Наша профессия нарасхват. Не хозяин тебя нанимает, а ты его выбираешь.
– Таким же образом обстоит дело и с прибавкой к жалованью. Два раза повторять не приходится, тут же получаешь.
– Ты просил у Хакетта?
– Да.
– У меня не так. Все решает она. Хочу сказать вам, что Гамильтон – под каблуком у своей женушки. Ох и неласковая же она, мамаша Эмилия! Ох и жадина! Ей кажется, что весь мир положил глаз на ее бабки. И дочь ее, Сара, такая же. Когда парни начинают вертеться вокруг нее, она думает, что только из-за ее капусты. Норберт встал со стула.
– Не кажется ли вам забавным, что эти стулья в стиле Луи XV находятся на автостоянке?
– Да у них просто нет ничего другого,- ответил Анджеле.
– Ты куда?- спросил Ричард.
– Хочу вас угостить ужаснейшим арманьяком. Он у меня в машине.
– Раз ты уже встал и не употребляешь, захвати из моей колымаги лед.
– О'кей,- ответил Норберт.
Он покопался в баре машины и извлек бутылку. Анджело ударил себя ладонью по лбу.
– А кофе?
– В самом деле, мы же заказали,- засуетился Ричард.
– Уснули они там, что ли? Сейчас я им напомню…
Анджело подошел к своему «роллсу» и трижды нажал на клаксон. Спустя две минуты появился парнишка с серебряным подносом в руках.
– Не торопишься,- упрекнул его Ричард.
– Извините, мистер… Не справляемся.
– Не справляемся… не справляемся…- проворчал Анджело.
Увидев, как Ричард опустил руку в карман, он живо запротестовал:
– Нет, старина, нет! Оставь, рассчитаюсь я.
С убийственным спокойствием он отвалил груму солидные чаевые.
– Держи, малыш, и прибери со стола,- попросил Ричард.
Он посмотрел на Анджело, потом на Норберта.
– Не возражаете против партии в покер?
***
– Марио!
– Мадам Фишлер?
– Могу ли я посекретничать с вами?
– Разумеется, мадам Фишлер.
Надя устало ткнула вилкой в тарелку со спагетти, стоявшую перед ней.
– Ваши спагетти – отвратительны!
– Но, мадам Фишлер… Сейчас же заменю их!
Марио никогда не пытался вникнуть в причины недовольства клиентов.
Кухня здесь была ни при чем. Все зависело от их настроения, усталости, самочувствия, проигрыша… Не стоило себе ломать голову, потому что один профессиональный психиатр облысел, думая над этой проблемой.
Все игроки были экзальтированы и неуправляемы в своих капризах… Оставалось исполнять их прихоти и никогда не противоречить, какие бы глупости они не говорили.
– Марио!
39 
