Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
126 
С щемящей тоской в сердце Лила погладила его по лбу и прошептала:
— Ты самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо знала.
Его глаза открылись.
— Каллиопа? — Он моргнул, словно был удивлен, обнаружив ее рядом с собой. Затем подался вперед и заключил ее в свои крепкие объятия. — Хочу всегда просыпаться рядом с тобой.
Он поцеловал ее в шею… в метку.
— Абиссиан…
— Да, любимая.
— Ты тоже моя пара.
Шумно сглотнув, он притянул ее еще ближе к себе. И после этого пробормотал на Демонском:
— Вот почему мое сердце принадлежит тебе.
Дрейфуя на границе сна и яви в коконе его крыльев, Лила подумала: «Я люблю Абиссиана Инфернаса».
* * * * *
Каллиопа заснула, а Сиан бодрствовал.
Наслаждаясь удовлетворением, он смотрел на ее метку. На него снова нахлынули собственнические чувства и вместе с ними нежность к этой женщине.
Сиан до скончания веков не забудет ее слова. Ты тоже моя пара. После всех страданий в его голове с трудом укладывалось то, что теперь он будет жить со своей страстной, гениальной парой, которую так обожает.
И с их потомством. Она хочет от него детей!
Во всех отношениях Каллиопа была достойна ожидания. Сиан бы ждал ее и двадцать тысяч лет, если бы знал, что впереди его ждет такая ночь.
Наконец он понял, что чувствует: немыслимый экстаз. Но мощнее физического удовольствия было ощущение связи с Каллиопой. Теперь Сиан понял связь, которую ощущает только мужчина, предъявивший права на свою пару.
Возможно, история их прошлого должна была произойти… чтобы привести к такому настоящему. Если бы Кари его не предала, он никогда не разыскал бы союз, в котором прежде состоял его отец и не стал бы Møriør. И, возможно, самоуверенный и тщеславный принц демон так никогда бы не возмужал и не повзрослел.
Сиан стал другим, более сильным. И Каллиопа тоже. Возможно, мы оба стали лучше.
Каллиопа заворочалась во сне. Снова сны. Сиан усмехнулся, обнаружив, что ее блоки нестабильны. Раньше он не решался заглядывать в ее сны, но теперь она — его законная пара. Они — единое целое.
Он погрузился в мысли Каллиопы. В ее голове мелькали вспышки воспоминаний. Она видит сны так же быстро, как бегает!
В одной из вспышек она сидела на газоне перед особняком и играла с куклами. Каллиопа ощущала себя ужасно одинокой и уже знала, что куклы не могут дать ей столько любви, сколько ей хотелось получить. Услышав издалека глубокий голос мужчины, она вскрикнула. Это он! Ко мне пришел мой жених!
Сиан ощущал любовь, которую она испытывала к этому мужчине.
Инстинкты предупреждали, что он не хочет видеть то, что будет дальше. Он приказывал себе выйти из ее мыслей.
Кто ее жених? Проклятье, кто?
Воспоминания стали проноситься еще быстрее, бомбардируя Сиана. События разных времен жизни беспорядочно мелькали в голове Каллиопы.
Одно лицо выделялось среди прочих. Мужчина. Высокий блондин. Красивый.
Стоп… в ее воспоминаниях мелькнула Никс?
Должно быть Каллиопа видит то, чего не было. Она говорила Сиану, что не знает эту Валькирию.
Но разве ей могли сниться внешность и голос Никс, если они не были знакомы?
Почему его пара солгала? Если только… Он всмотрелся в ее лицо. Лила, умоляю, пожалуйста, не предавай меня. Неужели он все это время ждал возвращения своей пары лишь для того, чтобы снова быть обманутым.
Нет, нет, нет. Это невозможно. Я должен быть уверен…
Снова проникнув в ее сны, он узнал этого блондина.
Тот, с кем обручена Каллиопа, тот, кого она так обожала, был… королем фей.
Глава 51
Лгунья. Вот самое подходящее имя для нее.
Сквозь порывы бешеного ветра Сиан несся по самым отдаленным уголкам Пандемонии. Кипящий дождь шипел, соприкасаясь с огненными торнадо, а местность содрогалась от землетрясений.
Сны Каллиопы были очень хаотичными, но ему удалось узнать много ее секретов…
Сиан повернул к берегу, ощущая себя так, будто бежит уже несколько дней. Он ощущал больший раздрай, чем когда узнал о смерти своей пары. И даже больший, чем когда узнал, что другой мужчина оплодотворил и стал причиной смерти Кари.
Багровый туман вернулся, заполнив собой весь мир.
Глубины Ртутного моря были такими же мутными, как мысли Сиана. Вода поднималась огромными волнами и рушилась, подобно тому, как правда врезалась в Сиана, кроша в пыль идеалистическую веру в жизнь со своей парой.
126 
