Особенно,... 
7 
Мы общаемся уже месяц. Тарасова была против, но она отослала её – одна из многих уступок, на которые пошла Императрица. Постепенно я поверил этой женщине. После многовекового одиночества я не мог не искать с ней встреч. При виде меня она улыбается, и от волнения вспыхивают ее глифы.
Если только всё это не уловка.
Она хлопает рукой рядом с собой:
— Почему не садишься? Снимай свои доспехи и устраивайся поудобней. Выпей со мной вина.
Я подхожу к кровати, но доспехи не снимаю, и меч оставляю при себе. И хотя она невероятно обольстительна, однажды я уже усвоил суровый урок.
Она приподнимается и протягивает ко мне руку. Нежные пальцы касаются моего лица. Я сдерживаюсь, вспомнив, как в нашу брачную ночь она вогнала когти мне в спину, чтобы впрыснуть яд.
— Время пришло, Смерть.
Что-то в её голосе заставляет меня встрепенуться.
— Время для чего?
Не может быть, чтобы она говорила о...
— Пора мне стать твоей истинной женой. Я хочу принадлежать тебе. Целиком и полностью. Ты ждал этого много веков; больше ждать не надо.
Я не настолько глуп, чтобы надеяться, но, боги, может, я наконец познаю удовлетворение, что другие мужчины принимают как само собой разумеющееся. Сегодня я взял с собой фамильное обручальное кольцо, чтобы подарить ей, но сомневался.
— Может, я ещё не совсем тебе доверяю.
— Ты же знаешь, как я терзаюсь за то, что так с тобой поступила, — её глаза сверкают, — я бы всё отдала, чтобы вернуть ту ночь.
А я отдал бы всё, чтобы узнать её настоящие намерения.
— Но я не могу вернуть её. Мне никогда не развеять твоих подозрений, — она отворачивается, — как может достойная женщина предлагать свое тело мужчине, который её отвергает? Который предпочитает холодный метал тёплой коже? Как я могу быть с человеком, который в глубине души, очевидно, меня ненавидит?
Я опускаю руку на её плечо... потворствуя своим безрассудным желаниям... но она вздрагивает от этого прикосновения. Я свожу брови. О женщинах я мало знаю, не имея особого опыта в таких делах. Те мне менее понимаю, что потерял её расположение.
А ведь правда: если она изменилась, то я был к ней несправедлив и незаслуженно обижал.
— Императрица, — я беру её лицо в ладони, и, получив ответный взгляд, добавляю, — давай начнём заново с поцелуя.
Прежде, чем мои губы находят её, она бормочет:
— Полюбить тебя было бы так легко.
И хотя я хочу её, но всё же не люблю (и не мог бы). Да, она создана для меня, но, может, любить я просто не способен?
Наши губы встречаются. У меня кружится голова, чувства напряжены до предела. Кому нужна любовь, если есть всё это? Прикосновения, тепло, нежность, дурманящий запах. Она пахнет луговыми цветами, что росли у дома, где я вырос.
Углубляя поцелуй, я всё больше пьянею от неё, от блаженства. Перед глазами проплывает наше совместное будущее. Сегодня я познаю тело женщины, а завтра мы будем строить планы на жизнь, далёкую от этой игры.
Я ещё сильнее приникаю к её губам, слышу её стоны, и боль, накопленная столетиями, начинает стихать.
Я целую её снова и снова, растворяюсь в хмельной сладости её губ.
Но что-то меня настораживает. Какая-то деталь...
Розы. Её запах изменился, как тогда, когда она в прошлый раз напала. По телу пробегает боль, и меня поражает догадка.
Яд?
Она отравила меня губами! Даже потянувшись за мечом, какой-то частью души я хочу сдаться. Умереть в её объятиях. Зачем проклятому одиночеством вечная жизнь?
Она прижимает меня крепче в стремлении убить. Меня охватывает гнев, накатывает жар битвы. Я пытаюсь отстраниться, но тело уже ослаблено. В пылу ярости я отталкиваю её. Сверкает лезвие меча.
Вся комната в крови.
Поворот запястья. Секунда дела. Она... мертва.
С ней умирает моя надежда. Я поверил ей. Я молился богам, чтобы в этот раз всё было по-другому. Чтобы она наконец-то стала моей.
7 
