37 
И вот он уже у двери. Бастиан было потянулся резко толкнуть ее.
И тут за спиной вдруг взорвались аккорды.
Он замер на месте.
«В моей душе пылает жажда мести». Ужасающе сложная ария для сопрано из оперы «Волшебная флейта» Моцарта. Невероятно высокие ноты, которые невозможно взять, безжалостный темп музыкального сопровождения. Мелодия и либретто сливались в блистательном безумии, когда Царица Ночи принималась изливать ядовитую злость на своего заклятого врага.
Бастиан повернулся против своей воли, будто радиоуправляемый робот.
Невозможно. Невозможно, чтобы этот пронзительный, жалящий, яростный стон издавала женщина, стоящая на сцене. Абсолютно невозможно.
На сцене стояла Сабина. Сабина! Та самая женщина в облегающем платье, роковая чарующая блондинка, которая низким с хрипотцой голосом пела хиты кабаре.
Невозможно, чтобы та, которая сейчас исполняет самое сложное и изнурительное произведение из оперного репертуара, была Сабиной.
И все же это она.
Бастиан зашагал обратно к сцене, смутно осознавая, что посетители с открытым ртом уставились на столь неожиданное действо, отличающееся от обычного вечера в клубе. Пребывая в полной растерянности, он сел за свободный стол возле сцены, не сводя ошеломленного взгляда с исполнительницы, продолжавшей арию всего в нескольких метрах от него.
Мощь великолепного голоса захватила его, как шторм. Она пела без микрофона, и все равно ария заглушала все звуки, кроме яростных аккордов аккомпанемента. Он сидел так близко, что мог видеть выражение ослепительного неистовства на ее лице, яркий огонь изумрудов в глазах. Он был словно зачарован. Не в силах поверить в происходящее.
Наконец ария достигла пика. Сара подошла к краю стены, ступила вниз и приблизилась к нему. Решительным смертоносным движением схватила лежащий на столе острый нож. С губ сорвались последние жестокие уничтожающие слова обвинений в адрес врага. Она занесла нож и тут же яростно вонзила его в столешницу прямо перед Бастианом.
Прозвучали финальные аккорды, она развернулась, сделала несколько шагов и скрылась за дверью, ведущей за сцену. Нож, вонзенный в стол, все еще дрожал.
Вокруг воцарилась звенящая тишина.
Очень-очень медленно Бастиан протянул руку и вытащил нож. Это оказалось не так-то просто, ведь она ударила с невероятной силой.
Наконец аудитория вышла из ступора и разразилась оглушительными аплодисментами.
Бастиан машинально поднялся из-за стола в намерении последовать за ней, но заметил, что пианист спрыгнул со сцены и направился к нему, преграждая путь.
– Я бы на вашем месте этого не делал, – предупредил Макс.
Бастиан узнал аккомпаниатора Сабины.
– Что произошло, черт побери? – В ушах все еще звенела мощь ее невероятного, невообразимого голоса.
Аккомпаниатор поморщился.
– Что бы вы ей ни сказали, ей это не понравилось.
– Она же просто салонная певица! – воскликнул Бастиан.
Пианист покачал головой.
– Э-э, на самом деле нет. Она просто заменяет местную певицу. Основная работа Сары, как вы могли понять, связана с оперой.
Бастиан посмотрел на него в недоумении.
– Сары?
– Сара Фэйрхэм. Это ее имя. Она британка. А ее мама из Франции. Настоящая Сабина сбежала, и я договорился с хозяином клуба, что днем мы будем использовать это место для репетиций в обмен на то, что Сара ее подменит. Но теперь он нанял новую певицу. Это очень хорошо, поскольку завтра мы уезжаем на фестиваль.
Бастиан пребывал в абсолютной растерянности.
– Фестиваль?
Где-то в глубине души он подозревал, что пианисту эта ситуация кажется весьма забавной.
– Да, фестиваль «Прованс-ан-Вуа». Мы – наша труппа – будем исполнять новую оперу. Я режиссер-постановщик, а Сара поет заглавную партию сопрано. Это очень сложная роль. – Тут насмешка исчезла из его интонаций. – Надеюсь, она не сорвала себе голос безумной арией Царицы Ночи. И что ей в голову взбрело? – Его рот изогнулся в ухмылке, а в голосе появились саркастические нотки. – Ума не приложу, с чего это она. Вы, случайно, не в курсе?
Глаза Бастиана сузились. Над ним насмехаются, и это неприятно. Но сейчас это наименьшее из зол.
– Мне надо с ней поговорить.
– Не думаю. Во всяком случае, я бы не рискнул. Никогда, никогда не видел ее такой разъяренной.
Бастиан едва слышал. Его сознание плавилось. И вдруг на ум пришел новый ужасный вопрос:
– Филип, мой кузен, он знает?
37 
