24 
Решив больше не медлить, и продлить тем самым ее истому, я приподнялся над ней и одним движением завладел ее нежным, трепещущим телом.
Крик боли вырвался из груди Елены на свободу, и словно лезвием полоснул мне сердце. Я почувствовал сопротивление, но понял только сейчас, что это было. В порыве собственной страсти одним движением я лишил ее невинности. Елена изогнулась, ее мышцы сжались, до боли сковав меня внутри.
Я склонился к ее губам и начал тихо нашептывать:
— Прости меня, любимая. Я дурак. Не понял сразу. Прости. Сейчас боль уйдет, и тебе будет только приятно и хорошо со мной. Ты же и сама это знаешь, родная? Расслабься, пусть тело привыкнет ко мне.
— Лайо, — позвала она и открыла глаза.
— Да, моя сладкая?
— Лайо, поцелуй меня.
Я прикоснулся к ее губам. Поцелуй был таким мягким, неспешным. Я вкладывал в него всю свою нежность, все свою любовь к ней. Я хотел забрать у нее эту боль.
Вдруг я почувствовал, как она начала расслабляться. Тогда я совершил первое движение. Она охнула и прогнулась, словно навстречу мне. В этом звуке, что вырвался из нее, не было и намека на боль, и я понял, что теперь ей будет только хорошо. Я продолжил целовать ее, повинуясь одному единственному ритму своего тела. Она вбирала меня, принимала и отдавала себя без остатка. А я владел ей и, в то же время, хотел раствориться, слиться с ней. Она больше не могла отвечать на мои поцелуи. Все, на что она была способна, это прижиматься ко мне и стонать от удовольствия.
— Обхвати меня ногами, — прошептал я ей на ухо, и она тут же выполнила просьбу. Меня захлестнул омут чувственного наслаждения. Она была такой тугой, но, в то же время, такой мягкой и теплой, что это сводило с ума. Ее бедра двигались мне навстречу, и это настолько обостряло удовольствие, что делало его практически невыносимым. С каждым новым движением я бесконтрольно шептал ей на ухо, что она моя, только моя, и что я люблю ее.
Почувствовав, как она приближается к своей вершине, я отстранился от нее и стал наблюдать за ее лицом. Эти выражения неподдельного острейшего наслаждения, которые сменялись одно за другим, вызвали во мне непередаваемую бурю эмоций. Непроизвольно, из моей груди вырвался крик, и все происходящее стало похожим на сон. Я понимал, что еще немного, и я не смогу дождаться ее, но в этот момент она, что было силы, закричала, изогнулась, и я почувствовал трепещущие сокращения ее мышц.
— Елена! — прокричал я, выгнулся над ней и отдал ей все, что ее тело готово было принять.
Больше у меня не было сил. Я упал, и едва что — либо соображая, перевернулся на спину, потянув ее за собой и уложив сверху на себя. Она не двигалась, но я чувствовал, насколько быстро бьется ее сердце и как неровно она дышит.
— Я люблю тебя, Елена, — повторил я.
Спустя некоторое время мы, все еще обнаженные, лежали под пледом у камина. Я нежно поглаживал ее спину, бедра, перебирая в памяти все, что между нами произошло. Казалось, будто Вселенная раскрылась передо мной, и я смог познать ее великолепие и совершенство. Я переживал лучшие мгновения своей жизни. Она подарила их мне, а я без остатка отдал все ей.
— Почему ты не сказала мне сразу?
— О чем?
— Ты знаешь, о чем я спрашиваю.
— Что это — мой первый раз?
— Да.
— Я подумала, что ты будешь беспокоиться, и наш первый раз будет омрачен предчувствием боли.
— Но ведь я сделал тебе больно. А если бы ты сказала…
— Это ничего бы не изменило. Ты бы постоянно думал об этом. Кроме того, мне не было больно.
— Было. Не спорь, я видел.
Она сползла с меня и легла рядом, а я губами приник к ее шее.
— Глупенький! — ответила она. — Это была не боль, а удивление.
— Удивление?
— Ну, ладно, боль и удивление, — согласилась она. — Я никогда не представляла себе, что так можно…..чувствовать тебя…
— Тебе это понравилось?
— Ты же сам знаешь ответ.
— Одно дело знать, а другое — услышать, что тебе было со мной хорошо.
— Мне было восхитительно с тобой!
Она засмеялась, а я стал водить губами по ее шее.
— Мне тоже.
— Я люблю тебя, Лайо.
Она повернула голову ко мне, и я смог поцеловать ее в губы.
— И еще, я хочу есть, — наконец, добавила она.
Я рассмеялся.
— Что смешного?
24 
