44 
— Давай не ссориться. — Ей не нравился циничный блеск в его глазах, но она упрямо продолжала: — У меня был такой неудачный день, что хотелось бы его поскорее забыть. Мало того, что меня завела Ванесса, так еще и мой чемодан некстати раскрылся, и все вещи теперь в грязи.
Селина не стала говорить, как в течение последних десяти дней она становилась все более взвинченной. Жить с ним в одном доме и терпеть его безразличное отношение было подобно медленной пытке. Она не понимала, почему так должно быть.
Сверкнув глазами, Адам поддразнил ее:
— Да уж, денек! Разбери, что надо постирать, и мы бросим это в стиральную машину. А я приготовлю что-нибудь поесть. Если только ты не захочешь куда-нибудь пойти.
Выходить опять в эту темноту и морось не хотелось. Она покачала головой.
— Я лучше останусь дома. Только пусть это не останавливает тебя…
— Не остановит, я тебе обещаю. — В ласкающем тоне его голоса слышалась насмешка, когда он поднял ее чемодан, отнес его в спальню и положил на кровать. Селина шла за ним следом, устало переставляя ноги. Она не доверяла его шуткам. Она вообще не доверяла ему. И точка.
Но Селина не доверяла и себе, когда, находясь с ним в спальне, видела его хитрую, только ему принадлежащую улыбку, когда облегающий оливкового цвета джемпер так и соблазнял ее дотронуться до его великолепного торса. Она не доверяла своим безумным, иррациональным инстинктам. Поэтому она осталась неподвижно стоять у двери, с деревянным лицом. Вдруг Адам широко улыбнулся и направился к ней, но прошел мимо, задержавшись только для того, чтобы провести указательным пальцем по ее изящному носику и пробормотать:
— Ужин будет готов через полчаса, лапочка. И не волнуйся. Ночью все будет хорошо, я обещаю!
Он мягко прикрыл за собой дверь, а она, окаменев, тупо уставилась в пространство. Селина не понимала его двусмысленного намека! Выйдя из оцепенения, она заставила себя распаковать чемодан, отложить в сторону вещи, требующие стирки. Их, на удивление, оказалось мало. Селина выбрала свежее белье и свое любимое домашнее платье до колеи, без выреза и с пояском, а потом пошла в душ.
Она не останется в своей комнате, сославшись на головную боль. Если он собирается подразнить ее, потренировать свое умение доводить ее возбуждение до крайней степени, она сумеет показать ему, что значит чувствовать себя отверженным. Учеба далась ей трудно, зато теперь она знает, как обращаться с ним.
Но уже через час она не была так уверена в себе. Не то чтобы он пытался что-то предпринять — причина была в другом. Адам даже не коснулся ее. Но его медленный, скользящий, ласкающий взгляд произвел на нее большее воздействие, чем откровенное объятие любого другого мужчины.
Они ужинали за кофейным столиком в гостиной. Адам приготовил простую еду: яичница с жареными грибами, сыр и фрукты. И опять его отношение к ней изменилось. Теперь он относился к ней как к своему лучшему другу.
Селина вызвалась приготовить кофе в качестве своего вклада в совместный ужин. Облокотившись на кухне на стол из нержавеющей стали, она ждала, когда кофе будет готов, и раздумывала, почему она чувствует себя сейчас совершенно свободно и спокойно, и одновременно как-то неестественно и неловко.
Когда она несла обратно поднос с кофе, ответ у нее уже был готов. Адам обращался с ней как с платонической подругой, разговаривал как с человеком, имеющим свое мнение и хорошо работающую голову. Селина говорила открыто, спокойно, обнаруживая, что их объединяют общие взгляды в политике, музыке, литературе. Они даже поддерживают одну и ту же благотворительную организацию. Она вдруг поняла, что в сущности ей нравится этот человек!
Испытывать к нему симпатию, уважать его взгляды не входило в ее планы. Никак нет! Так как же ей теперь быть? Селина твердо решила, что будет сознательно напоминать себе о том, какой же он на самом деле мерзавец.
Мерзавец разлил оставшееся вино в бокалы, проворно встал, чтобы взять у нее поднос, налил кофе и поставил перед ней чашку, и опять выбил у нее почву из-под ног своим вопросом:
— Так чем же тебя так расстроила Ванесса?
Селине потребовалось несколько секунд, чтобы, наблюдая за движениями его сильных рук, помешивавших сахар в чашке, вспомнить, что она зачем-то упомянула о своей ссоре с Ванессой, которая усугубила ее без того плохое настроение.
— А как ты думаешь? — ответила она вопросом на вопрос, лукаво улыбаясь и изящно пожимая плечами под тонким, облегающим тело атласным халатом.
44 
