Глава 4.  

 Я обернулся. Эрика медленно сползала на пол.

 - Черт! – выругался я, подхватывая хрупкое тело любимой и укладывая ее на пол.

 - Шир, уйди! – Я оттолкнул вертевшегося тут же пса в сторону. Как ни жаль, но посещение ресторана сегодня придется отменить. Эрику необходимо показать врачу, и немедленно. Я знал о ее, прямо скажем, нелюбви к официальной медицине, но сейчас придется ей это пережить. С сотрясением мозга не шутят.

 - Ник! – Я бросил Паттерсу ключи от машины. – Будь добр, подгони машину к входу.

 Парень ловко поймал серебристый параллелепипед и исчез за дверью. Я запоздало подумал, что не сказал, где гараж, но, в конце концов, Паттерс – мальчик не маленький, дома по всей Америке устроены одинаково, где гараж - найдет. Теперь осторожно поднять Эрику… Мои намерения прервало тихое пиликание, с каждой секундой становившееся все громче.

 - Да, Мэтт? – Я поднес к уху телефон, не сводя глаз с Эрики, похоже, приходившей в себя.

 - Вы куда пропали? – Голос брата был и встревоженным, и рассерженным одновременно. – Решили перепихнуться по-быстрому перед выходом? Кенни, мальчик мой, вы уже не под…

 - Мэтт, - оборвал я его. – Эрика ударилась головой и потеряла сознание. Мы едем в больницу.

 - Прости, брат, я не знал. Тогда наш ужин отменяется, я правильно понимаю?

 Эрика пошевелилась и открыла глаза, тихо позвав меня.

 - Да, Мэтт, сегодня не получится.

 - Сообщи, когда все выясните. Пока.

 - Да, потом позвоню. – Я отключился и сел рядом с Эрикой.

 - Я здесь.

 Конечно, она не обрадовалась предстоящему общению с врачами. Естественно, она отрицала, что у нее что-то болит, и уверенно сообщила, что с ней все в порядке. И, разумеется, попыталась войти в тесный контакт с ламинатом при первом же резком движении. Я просто поднял ее на руки и усадил в машину.

 Врачу в приемном покое я в паре фраз изложил события сегодняшнего вечера, добавив про повторяющиеся головокружения у Эрики. Она могла сколько угодно говорить, что это просто связано с переездом и ремонтом, но меня ее состояние начинало не на шутку волновать. И, раз уж мне удалось затащить Эрику в больницу, будет неплохо, если врач проверит еще и ее сосуды.

 - Как давно кружится голова у вашей жены, мистер Грейсон? – уточнил доктор Чейз, как было написано на его бейджике.

 - Пару недель, чуть меньше, - покопавшись в памяти, ответил я, совершенно не обратив внимания на то, что Эрику назвали моей женой. Для меня она давно являлась таковой.

 - Хорошо, - кивнул врач. – Возможно, придется сделать рентген, но сначала кое-что проверим. Больше она ни на что не жаловалась?

 - Нет, - немного растерянно ответил я. Врач еще раз кивнул и подошел к моей любимой.

 Он осмотрел ее, вызвал молоденькую медсестру, которая взяла у еще сильнее побледневшей Эрики кровь из пальца, и мы остались вдвоем ждать результатов обследования.

 Эрика мгновенно начала ныть, что хорошо себя чувствует и больше здесь делать нечего. Я же был твердо намерен дождаться вердикта врача и жестко прекратил все попытки давления на меня. Эрика, рассерженная и разочарованная, легла на спину, прикрыла глаза и обиженно засопела.

 Я стоял, прислонившись к косяку, и смотрел на нее. Несмотря на, казалось бы, уже не подростковый возраст, иногда Эрика вела себя, как ребенок. Вот чего стоит только ее нежелание общаться с врачом и, вследствие этого, обида на весь белый свет, включая меня? А всего-то: дождись результата, узнай, что у тебя все в порядке, и спокойно, с чувством исполненного долга, отправляйся домой. Или… Меня все-таки волновали головокружения Эрики. И почему у нее взяли кровь? Мне казалось, что ее берут при инфекциях, но никак не при ушибе? Но ответить на этот вопрос мог только врач, которого не было в пределах досягаемости, так что оставалось лишь ждать.

 Обиженное сопение Эрики превратилось в мерное размеренное дыхание. Она задремала. Я же, напротив, с каждой секундой тревожился все больше. Что можно делать с кровью столько времени? Может быть, стоит пойти поискать кого-нибудь? Или про нас просто забыли? Нетерпение вкупе с паникой заполняли меня, но я усилием воли сдерживал себя, не двигаясь с места.

 Пять минут. Десять. А если у Эрики действительно что-то серьезное? Пятнадцать. А если что-то неизлечимое? Я не могу потерять Эрику! Двадцать пять минут…

  21