22 
- Ты преследуешь меня, Золотой Мальчик?
Я стоял на своем месте, осторожно удерживая между нами дистанцию, чтобы не выкинуть чего-нибудь глупого в своем нетрезвом состоянии.
- Только немного.
Она рассмеялась. Это хорошо. Я вызывал у нее смех.
- А что ты, на самом деле, здесь делаешь? Я никогда раньше не видела тебя в “Трестле”, а здесь я бываю чаще, чем дома.
Я запомнил эту информацию на потом.
- Я никогда здесь не бывал. Я пришел с другом.
- Латиноамериканцем?
Я кивнул.
- Его зовут Майло.
Я искал, что еще можно было сказать, но мой мозг соображал слишком туго. Боже, мог ли я быть еще более скучным? Неудивительно, что она называла меня Золотым Мальчиком.
Это было ужасной идеей. Молчание между нами растянулось в неловкую паузу, а я был слишком пьян, чтобы поддерживать подходящий разговор. Чем дольше я стоял, тем труднее мне становилось бороться с желанием дотронуться до нее.
Время для тактического отступления.
- Наверно, мне нужно его найти. - Она нахмурилась и посмотрела на меня, когда я сделал шаг назад. - Я только подошел, чтобы поздороваться.
Она чуть дольше смотрела на меня, и ее глаза расширились от потрясения. Потом уголки ее губ опустились вниз, и я увидел разочарование прежде, чем она убрала это выражение со своего лица.
Я оглянулся назад, ожидая увидеть грабителя, НЛО или зомби. Но на улице мы были одни, кроме вышибалы, который стоял молча и по-прежнему у двери.
- Что? - спросил я.
Она покачала головой.
- Ничего. Не беспокойся об этом.
Мое любопытство было слишком сильно, чтобы снова обернуться.
- Нет, скажи мне. Чем был вызван этот взгляд?
Она глубоко вздохнула и опустила каблук на землю.
- Ничем. Я просто кое о чем подумала, вот и все.
- И о чем же?
Ее глаза были по-прежнему расширены, и она слегка пролепетала:
- Я, ну, я подумала, что ты играешь в театре.
Я был пьян, но мог сказать, что когда она сказала слово “театр”, то имела в виду что-то другое.
- Да, сегодня утром я сказал тебе, что я актер.
Ее каблук царапнул по бетонному тротуару.
- Ты мог бы рассказать мне и остальное.
Должно быть, алкоголь предотвращал мой мозг от взрыва синапсов5, потому что я понятия не имел, о чем она говорила.
- Остальное?
- Знаешь, твой друг, Майло. Ты мог бы рассказать мне о нем. Я не стала бы осуждать.
Кусочки головоломки собирались вместе, но лучше бы этого не происходило. Одна из загадок, которую мне не хотелось решать.
- Я выпил много алкоголя, - признался я. - Но если ты говоришь то, о чем я думаю, то ты ошибаешься.
Она оттолкнулась от стены и шагнула ко мне.
- Все нормально. Я никому не расскажу, Золотой Мальчик.
Я поморщился. Она похлопала меня по плечу, а я схватил ее за руку и удержал между нами.
- Нет, Макс, я не гей.
Она подняла вторую руку и сказала:
- Господи, я все понимаю. Ты любишь сиськи. - Она произнесла это громко, а потом наклонилась ко мне ближе и прошептала: - Но, правда, Золотой Мальчик, на дворе двадцать первый век. Мир не закончится, если ты перестанешь это скрывать.
У меня в голове промелькнули две мысли - в одной из них содержалось много крика.
Я выбрал вторую и использовал руку, которую держал, чтобы притянуть ее к себе в объятья. Ее грудь вжалась в мою, а губы находились в миллиметре от моих собственных. Она резко выдохнула, и я ощутил в воздухе сладость ее дыхания. Я увидел в ее глазах то мгновение, когда она поняла, что неправа, но я еще не закончил это ей доказывать.
Я впился в нее губами.
Она ахнула, и я скользнул языком между ее губ. Несколько секунд она так и стояла с руками по бокам, а потом я ощутил неуверенное касание ее руки к моему бедру, и этого разрешения мне было достаточно, чтобы продолжить. Я погрузил одну руку в ее волосы, а другую обвил вокруг талии. Я стал двигать ее назад, пока она не уперлась в стену. Другая ее рука поднялась к моей талии, а пальцы глубже впились кожу. Ее губы под моими были мягкими и полными, и я слегка притормозил, чтобы лучше распробовать их. Я попытался целовать ее нежно. Правда, но в ней было что-то такое, что заставляло меня чувствовать отчаяние, и я снова стал целовать ее сильнее.
Ее руки скользнули к моей пояснице. В меня впились ее ногти, и я простонал. Своей рукой в ее волосах я повернул ее голову чуть-чуть вбок, чтобы можно было целовать ее глубже. До сих пор она позволяла мне целовать ее, но как только я сильнее прижал ее к стене, то она полностью ожила. Ее язык боролся с моим, а губы сильнее впивались в мои. Моя кровь прилила к низу так стремительно, что у меня закружилась голова. Единственное, что меня удерживало на ногах, - упершаяся в стенку, позади нее, моя рука, но даже так я сильнее вдавливал ее, пока каждая часть моего тела не была полностью прижата к ней.
22 
