136 
— Ты все еще веришь, что мы когда-нибудь сможем?..
— Кто знает, — пожал плечами Бронан и улыбнулся. — Кто его знает…
* * *
Данфейт медленно шагала по аллее вперед. Когда-то они с Кимао любили прогуливаться ночью по пустынным улицам Тарто. И хотя звезд на куполе Айя не создавала, все равно темнота над головой всегда ассоциировалась у Данфейт с Внешним Миром. Данфейт вспомнила, как однажды Кимао даже умудрился залезть на дерево, чтобы сорвать для нее яблоко. Оно оказалось зеленым и кислым, но Данфейт съела его и вернула огрызок Кимао в подтверждение того, что действительно очень хотела съесть плод, украденный с дерева в чужом дворе. Кимао тогда очень долго смеялся и даже предложил Данфейт забрать этот огрызок с собой, чтобы предоставить этому «доказательству» возможность достойно сгнить на тарелке у них на кухне…
Данфейт остановилась и подняла голову вверх. Темный купол и тишина вокруг. Чаще всего после ночных прогулок они с Кимао возвращались домой под утро, и занимались любовью до тех пор, пока Амир не начинал светить в окна. А потом… Потом он засыпал, а она продолжала лежать в тишине и смотреть в потолок. Мысли о сестре, о том, что судьба ее не известна, о возможной гибели Айрин донимали Данфейт именно в те моменты, когда у нее оставалось время размышлять об этом. Становилось больно от того, что она может быть счастлива с человеком, которого ее сестра любила, и который бросил Айрин одну из-за нее, Данфейт. Когда Айя сообщила Данфейт о похоронах пустого гроба в фамильном склепе на Сайкайрусе, внутри Данфейт что-то оборвалось. Глядя на Кимао, она начинала испытывать острое чувство собственной виновности в том, что произошло с Айрин. Ведь, не стань она ему матриати, не пришлось бы, в конце концов, умирать. Да и Кимао не стал бы лишать себя жизни… Навязчивые мысли о странном ходе событий ее жизни, вмешательстве Учителя и привязанности к человеку, которому не суждено было встретиться с ней, подводили Дани к тому, что изменив свою судьбу, она подписала смертный приговор своей сестре. Погибни Данфейт тогда, на Мийе, ничего бы этого не произошло. Айрин осталась бы рядом с Кимао и Кимао без труда смог бы закрыть первоисточник.
Чем больше Данфейт размышляла над этим, тем дальше отдалялась от Кимао. Да, она обвинила его. Да, она самоустранилась. Но он продолжал находиться рядом, и это удерживало ее подле него. Когда же появилась Имайя? В какой момент Данфейт поняла, что Кимао не сторониться этой женщины из своего прошлого, а наоборот, тянется к ней? Когда-то, он даже отказывался есть с ней за одним столом, но потом эта неприязнь куда-то испарилась и Имайя заняла место «друга» рядом с ним. Данфейт вспомнила, как однажды Имайя попросила Кимао преподать ученикам в школе несколько уроков и Кимао, как ни странно, согласился.
— Почему ты не хочешь пойти со мной? — спросил Кимао у Данфейт, когда собирался на урок в первый раз.
— И что я смогу дать этим детям? Извини, но показывать фокусы я не умею, а становиться посмешищем для тех, кто уже в десять лет не только ощущает материю, но и управляет ею, не хочу.
— Ты — медиатор. И многому научилась за последние месяцы.
— Я не контролирую свой дар. Все мои навыки сводятся к тому, что я могу отдавать приказы и иногда окружающие их исполняют.
— Вчера ты обездвижила Орайю!
— Не смотря на это, он сумел оглушить меня.
— Не все сразу, Данфейт. Если ты продолжишь тренировки, твое мастерство…
— Я не пойду в школу, Кимао. Желаю удачи.
Потом они не раз возвращались к этой теме. Кимао предлагал ей свою помощь в тренировках, но Данфейт каждый раз отказывалась. Он был последним человеком, перед которым она могла обнажить свою слабость и бездарность. Он и так знал об этом, но, Юга упаси, чтобы он видел, как она часами бьется над тем, чтобы научиться сознательно управлять своим даром. В итоге, Кимао перестал предлагать ей свою помощь, а она, в свою очередь, перестала заниматься. Все ее «медиаторство» так и осталось существовать на интуитивном уровне. Данфейт смешно, и остальным весело. Данфейт грустно, и остальные погружаются в уныние. Данфейт в гневе, и ее друзья готовы разгромить собственный дом…
Данфейт опустила голову и посмотрела под ноги. Айрин вернулась в ее жизнь так же неожиданно, как и ушла из нее. Данфейт всегда полагала, что не родись Айрин столь красивой, не было бы у сестры ни силы, ни пресловутой самоуверенности. Пенеола Кайдис полностью разрушила этот стереотип. Данфейт узнавала в Пенеоле Айрин по походке, по жестам, в отдельных словах и выражениях, по прищуру и искрам в глазах, которые появлялись, когда сестра злилась. Стальной характер Айрин оказался отполированным до блеска, а притворная игривость сменилась прямолинейностью, обнажив нетерпение к чужим слабостям. Пенеола Кайдис позволяла себе материться, хотя, Данфейт не могла припомнить, чтобы Айрин употребляла в своей речи такие словечки. Однако, при всем при этом, утонченность Айрин никуда не делась. Даже матерщина из уст Пенеолы Кайдис звучала как-то по-особенному, аристократически, что ли… А может, Данфейт придумала это сама, чтобы не видеть, насколько сильно изменила Айрин судьба? Оказавшись рядом с сестрой, у которой больше не было лица, Данфейт все равно продолжала чувствовать себя ущербно. Айри не только выжила, она создала из себя идола, пусть и в тылу врага, но все же своими кровью и потом. Айрин было чем гордиться, а вот ей, Данфейт, нечем было похвастать перед сестрой. Хотя и ненависти к сестре Данфейт больше не испытывала, а чувства неприязни сменилось желанием помочь, суть осталась прежней: Данфейт продолжала сравнивать себя с Айрин и в новой гонке за лидерство вновь сдала свои позиции. Если прогрессом можно считать то, что превосходство сестры Данфейт больше не злило, дела Дани были не так уж и плохи. Однако, легче от этого не становилось.
136 
