Особенно,... 
54 
Входя в кабинет, я вспомнил, как был у него тогда, в первый раз. Он опять сидел рядом с «Дискоболом», усталый и печальный, но я не позавидовал ему и не обрадовался.
– Выпьем, Генри?
– Да-да. Конечно. Я просто хотел переобуться.
У него были ботинки для города и для загорода, а тут, по его понятиям, был загород. Сейчас он не мог развязать узелок, у него вообще неловкие пальцы. Устав от борьбы, он скинул ботинок. Я его подобрал и распугал шнурок.
– Спасибо, Бендрикс,– видимо, даже такая простая услуга тронула его.– У нас там случилась очень неприятная вещь.
– Да?
– Заходила миссис Бертрам. Вы ее не знаете. – Знаю. Встречал.
– Мы с ней не ладили.
– Да, она говорила.
– Сара понимала. Она ее почти не звала.
– Что, хочет денег занять?
Да. Десять фунтов, вечная история – приехала на один день, банки закрыты, то-се… Бендрикс, я не злой человек, но она меня очень раздражает. У нее две тысячи в год. Я ненамного больше получаю.
– – Дали вы?
Конечно. Я всегда даю. Плохо то, что я не удержался, сказал кое-что. Она взбесилась. Я сказал, сколько раз она брала деньги, сколько – отдавала. Это еще бы ничего, она вынула чековую книжку, хотела расплатиться за все сразу. Но она забыла, что чеки истрачены. Думала унизить меня, а унизила себя, бедняга. Вышло еще хуже.
– Что же она сделала?
Обвинила меня в том, что я не так похоронил Сару. Рассказала какую-то дикую историю.
– Знаю. Она и мне рассказала, когда выпила.
– – Вы думаете, она лжет?
– Нет, не думаю.
– Какое странное совпадение, правда? Крестили в два года, тут и вспомнить нельзя, а вернулось… Вроде инфекции.
– Вы сами сказали, это совпадение.
Когда-то я придал ему силы, нельзя же, чтобы он сейчас ослабел.
– Я и не такие встречал. За прошлый год я так устал, Генри, что собираю номера машин. Вот и смотрите. Десять тысяч номеров, кто его знает, сколько из них комбинаций, а я очень часто видел рядом одинаковые номера.
– – Да, наверное, тут то же самое.
– Я верю в совпадения. Генри.
Наверху тихо звонил телефон. До сих пор мы его не слышали, потому что здесь, внизу, звонок был выключен.
– О Господи, – сказал Генри.– Наверное, опять она.
– Пускай звонит.– И тут звонок замолчал.
– Я не злой,– сказал Генри.– Она взяла за десять лет не больше ста фунтов.
– Пойдем выпьем.
– Да-да. А, я не обулся!
Он стал обуваться, и я увидел лысину, словно заботы ее проели. Сам я – тоже из 31 их забот. Он сказал:
– Не знаю, что бы я без вас делал.
Я стряхнул с его плеча перхоть, сказал:
– Ну что вы, Генри! – И телефон опять зазвонил.
– Ладно,– сказал я.
– Нет, я подойду. Кто его знает… Он встал, не зашнуровав ботинки.-Алло! Майлз у телефона.– Он передал мне трубку.– Это вас.
– Да,– сказал я,– слушаю.
– Мистер Бендрикс,– произнес мужской голос.– Я решил вам позволить-. Я тогда солгал.
– Кто это?
– Смитт.
– Ничего не пойму.
– Я сказал, что был в больнице. Нет, не был.
– Какое мне, собственно, дело…
– Очень большое. Вы не слушаете! Никто не лечил меня. Все прошло само, сразу, за ночь.
– Что? Не понимаю…
Он сказал мерзким голосом сообщника:
– Мы с вами знаем. Ничего не поделаешь. Я не должен был лгать. Это…– но я бросил трубку прежде, чем он произнес дурацкое, газетное слово, которым заменяют «совпадение». Я вспомнил сжатую руку, вспомнил, как злился, что мертвых растаскивают по частям, делят, словно одежду. Он такой гордый, что ему непременно нужны откровения. Через неделю-другую будет тут выступать, показывать щеку. В газетах напишут:
«Чудесное исцеление оратора-атеиста». Я попытался собрать воедино всю свою веру в совпадения, но смог представить, и то с завистью – у меня ведь реликвии не было, только больную щеку, прижавшуюся к волосам.
– Кто там? – спросил Генри. Я подумал, рассказать ли, и решил, что ненадо. Еще передаст Кромптону.
– Смитт,– сказал я.
– Смитт?
– Ну, этот, к которому она ходила. Чего он хочет?
– Щеку вылечил. Я просил, чтобы он мне назвал врача. Один мой друг…
– Электричество?
– – Не думаю. Я где-то читал, что бывает истерическая крапивница. Психотерапия, радий…
Звучало неплохо. Может быть, я сказал правду. Совпадение, две машины с одинаковыми номерами, и я устало подумал: «Сколько ж их еще будет? Мать на похоронах, сын Паркиса. Кончится это когда-нибудь?» Я был как пловец, переоценивший свои силы. Он знает, что волна сильней его. Что ж, если я утону, я буду держать Генри. В конце концов, это мой долг – если все попадет в газеты, кто знает, чем кончится? Я вспомнил манчестерские розы, обман не скоро разоблачили. Люди так склонны к истерике. Будут ходить, молиться, гоняться за реликвиями. Генри – известный человек, скандал получится страшный. Журналисты полезут с вопросами, вынюхают эту чушь с крещением. Благочестивая пресса так вульгарна. Я представил себе заголовки. Еще чудес навыдумывают. Нет, надо убить это на корню.
54 
