27 
— У тебя есть колода карт? — поспешил он сменить тему.
— Карты? — непонимающе переспросила она. — Карты?
— Ну да. Знаешь, люди играют в карты. Я научу тебя играть в «девяносто девять».
Кирстен подозрительно взглянула на него.
— Это тоже что-то сексуальное?
Майкла повеселило желание Кирстен показать, что для нее разговор о сексе на кухне был обычным делом. Но это оказало и другое действие — тот же эффект, как и при прикосновении рук. Напряжение на кухне возросло до предела.
Майкл сам себе удивлялся. Отчего такая страсть? Они даже не были раздеты! Более того, ни одна пуговка не была расстегнута. И ничего подобного не предвиделось. Пока. Майклу казалось, что он только что пробежал марафон, — так быстро билось его сердце.
— Нет, — ответил он. — К сожалению.
Он уговаривал себя не играть с огнем, но кто мог сопротивляться этому?
— Но если хочешь, мы можем поиграть в покер на раздевание.
Кирстен уставилась на него. Она облизнула губы. Майкл предпочел бы, чтобы она этого не делала. Затем Кирстен взглянул на дверь. Решила сбежать? Или пойти переодеться во что-то более удобное?
Медленно, строго напомнил себе Майкл.
Он рассмеялся, надеясь, что Кирстен не услышит разочарования в его голосе.
— Я шучу.
Ах, эта Кирстен! Она таила в себе столько сюрпризов… Вместо того чтобы показать облегчение, она выглядела недовольной, будто Майкл засомневался в ее способности играть в покер. Он взглянул на пуговицу на ее воротнике. Одной рукой, думал он, просто расстегнуть эту пуговичку.
Даже не думай об этом, нахал! — одернул он себя.
Это хорошая девочка. О такой невестке всегда мечтала его мать.
— На Рождество моя семья собиралась за кухонным столом, и мы играли в карты. Иногда нас было человек пятьдесят, а иногда только мы вчетвером.
Кирстен взяла поднос и аккуратно, будто от пролитой капли зависела ее жизнь, перенесла его на стол. Затем она нашла новенькую колоду карт, наличию которой сильно удивилась, и бросила ее Майклу. Тот развернул упаковку и начал тасовать колоду. Краем глаза он видел, что Кирстен не может оторвать взгляд от его рук. Она точно почувствовала ток, который пробежал между ними во время их соприкосновения.
Майкл объяснил ей правила игры, раздал карты и предупредил:
— Не жульничай.
— Я никогда не жульничаю!
Да, скорее всего, так и есть.
— Мой отец обманывал, — вспомнил Майкл с улыбкой. — Он не мог проиграть. Взрослый, состоявшийся человек, он не мог позволить себе проиграть в карты.
— Мило.
— Да, а моему брату нужно было обязательно играть на что-нибудь. Если рядом была мама, то он играл на щелбаны. А если нет, на что-нибудь поинтереснее.
— Например?
— Ну, неоднократно мы играли на презервативы.
Специально ли он заставлял ее краснеть? Конечно! Только на этот раз это снова привело его ум в исступление. Его глаза спустились на верхнюю пуговицу ее воротника.
— Моя мама всегда раскрывала свои карты, — продолжил он, сделав вид, что не заметил, как Кирстен чуть не подавилась кофе. — Мы иногда ей подыгрывали, потому что она безумно радовалась своим выигрышам.
В первый раз он вспоминал эти дни с удовольствием, а не с болью.
— Хочешь посмотреть их фотографии? — спросил Майкл.
— Конечно.
Он вытащил свой бумажник и вынул фотографию Брайана.
— Вы очень похожи, — сказала Кирстен и аккуратно дотронулась до фотографии, будто она могла прикоснуться к лицу Брайана.
— Почему тогда ему всегда доставались все девчонки? — буркнул Майкл.
— Я тебе не верю.
Майкл улыбнулся и протянул ей фотографию мамы.
— О, Майкл, теперь я точно знаю, какая она была. Домашнее печенье и семейные ужины. Готова поспорить, что и нагоняй она вам не раз устраивала.
— Моя правая мочка до сих пор длиннее, чем левая, потому что она все время первая попадалась ей под руку. Видишь?
Кирстен изучила его ухо.
— Да, я четко это вижу.
К сожалению, это снова напомнило Майклу о столе, покере на раздевание и расстегнутых пуговицах. Теперь он еще и представлял, как бы она кусала его за ухо…
Майкл посмотрел на бумажник, вспомнив, чем он на самом деле тут занимается.
— А это мой отец.
— Ммм, красавчик. У вас это семейное.
Майкл всегда знал, что красотой его не обидели.
И женщины часто говорили ему это. Но слышать такой комплимент от Кирстен было делом особенным. Майкл сам готов был раскраснеться.
27 
