Эйприл не сразу поняла смысл его слов. Его признание и этот упоительный поцелуй совершенно спутали все ее мысли. Но когда ей стало понятно, что он хотел сделать, она пришла в ужас. Вырвавшись из объятий, она отступила от него на несколько шагов и вытянула перед собой руки, не позволяя ему приближаться.
— Ты что, думаешь, что я снова ввяжусь в это дело? — почти закричала она. — Зачем, Джек? Ты же сам говорил, что это уже никому не интересно.
— Черт побери, он же хочет стать президентом, Эйприл! Неужели ты хочешь сказать мне, что собираешься отсидеться здесь, в своем маленьком безопасном раю, и позволишь насильнику стать хозяином Белого Дома?
— Интересно, и что же я, по-твоему, должна сделать? — Она обхватила бока руками, чувствуя, как сознание собственного бессилия мучительной болью переполняет ее сердце. Он просто-напросто снова растопчет меня. Ведь у меня нет никаких новых доказательств.
— Нет — значит будут. Я найду новые доказательства. Эйприл, я, черт возьми, знаю толк в своей работе. Я отыщу Франни, и вполне возможно, что вместе с тобой мы сумеем убедить ее дать показания. Сейчас уже слишком поздно возлагать надежды на то, что твои обвинения опубликуют в печати, но, я уверен, нам удастся перекрыть ему дорогу в президенты. Позволь мне поговорить с твоим отцом. Может быть, за это время он стал другим человеком.
Эйприл вдруг ощутила, как озноб пробирается до самых костей, — на ее глазах Джек словно по волшебству превратился в того, кем он был на самом деле: в фотожурналиста — обладателя нескольких международных премий. Однако сейчас он заблуждался, ее отец никогда не станет другим человеком. И отыскать Франни, по прошествии нескольких лет, было равносильно тому, чтобы отыскать пресловутую иголку в стогу сена.
Но, как ни странно, ее упрямое нежелание бороться против Мархама, было вызвано вовсе не безнадежностью этого дела. Причина заключалась в том, что, как она поняла, Джек Танго, вне всякого сомнения, не желал изменять свой образ жизни. Не желал спокойствия и безопасности. Стоявший перед ней мужчина, на котором сейчас было лишь сырое банное полотенце, был так возбужден, что буквально излучал энергию. Азарт, вызванный возможностью бросить этот дерзкий вызов, так сильно разгорелся в его глазах, что казалось, они искрили.
Эйприл заставила себя заглянуть на мгновение в эти глаза, чтобы впитать в себя исходившие от него воодушевление, силу и чувственность, которая даже сейчас, когда мечты, словно разбившееся вдребезги зеркало, осколками рассыпались у ее ног, заставляла волноваться ее тело.
— Эйприл? — он произнес ее имя с мольбой в голосе. Даже если бы она ничего не сказала, он прочел бы ответ в ее глазах.
— Нет, Джек. Если бы ты действительно знал меня, то никогда бы не стал просить об этом. Я бы с радостью вернулась с тобой в Штаты, но только не для того, чтобы ввязываться в эту историю. Что угодно, но только не это. Ты, разумеется, можешь делать, что посчитаешь нужным, но без меня.
— Да пусть она катится ко всем чертям эта проклятая история! — вспылил Джек. — Но именно потому, что мне казалось, я достаточно хорошо тебя знаю, я не думал, что мне придется просить тебя об этом. Я и в самом деле считал, что ты захочешь вернуться. Та Эйприл Морган, которую я знаю, чертовски много работала над собой, чтобы стать сильной, независимой женщиной. Достаточно сильной для того, чтобы сделав все от нее зависящее, избавиться от призраков своего прошлого раз и навсегда. Но если ты собираешься упустить такую возможность, то, может быть, ты и права. Может быть, я действительно совсем не знаю тебя. — Выражение лица Джека было холодным, а тон — больше сухим, чем обвиняющим.
Эйприл внимательно выслушала эту язвительную речь, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Единственное, о чем она сейчас молила Бога, это чтобы самообладание не оставило ее до конца их разговора.
— Я уже избавилась от всех этих призраков, — сказала она почти шепотом. — Но если для того, чтобы вернуться в Штаты вместе с тобой, нужно платить мучительной болью своих воспоминаний, которые давно следовало похоронить, непонятно для чего вскрыв старые раны, если ты назначил такую жестокую цену, то я не согласна. Прощай, Джек, — тихо сказала она, потом повернулась и ушла.
Через два мучительно долгих и немых дня он уехал.
Глава 10
Эйприл свернула на знакомую дорожку, которая вела к бывшему бунгало Джека, твердо решив на этот раз зайти в него, даже не останавливаясь на крыльце. С тех пор как он уехал, прошло уже больше недели, но она все еще не позволила своим работникам приступить к уборке этого домика. У нее не было никаких иллюзий насчет того, что он мог вернуться. Она понимала, что ведет себя неразумно, что такое решение было неоправданно глупым с точки зрения человека делового, и все же со дня его отъезда бунгало стояло пустым.