Спаситель тоже изучал Лару из-под полуприкрытых век, и у нее вырвался хриплый смешок.
Этот звук заглушил у Рауля остатки соображения. У него внутри запылало пламя, словно огонь зажегся от ее рыжих волос. Он с трудом удержался, чтобы не протянуть руку и не коснуться их.
— Долго рассказывать. — Она понизила голос и, приблизившись, положила руки ему на предплечья, чтобы не упасть. Под пальцами она ощутила крепкие мускулы, отчего живот стянуло. — Еще рано благодарить? Они не ушли?
— Двое стоят.
Лара удивилась, откуда он это знает — ведь не сводит с нее глаз, — но не смогла спросить, потому что горло сжалось, но не от слез. Наверное, по той же причине, по которой тело начало трепетать в самых разных местах.
Они стояли так близко, что вполне могли сойти за любовников. Так близко, что ноздри у него уловили запах ее волос. Рауль совладал с собой и не прижал ее к себе.
— Вы меня спасли.
— Это доставило мне удовольствие, — ответил он, вдыхая ее запах.
Уголки рта у нее приподнялись — улыбка вышла грустной.
— Я не смогла сама их прогнать. — Она наморщила гладкий лоб.
Он был заворожен ее лицом.
— Я разозлилась. — Она закусила губу и откинула голову назад, глядя на него сквозь ресницы. — День выдался… неудачный.
— У меня тоже был плохой день.
Они помолчали. Казалось, что воздух сомкнулся вокруг них, и Ларе было нечем дышать. С ней подобного еще не случалось.
— Я сказала вам «спасибо»?
Темные глаза улыбались.
— Я сделал ставку на вас.
— Я до смерти перепугалась. Спасибо вам…
— Рауль. Рауль Ди Витторио, — представился он.
— Спасибо, Рауль. Я Лара… Лара Грей.
Она играет с огнем! Но Лара, не обращая внимания на звучащее в мозгу предостережение, обхватила его одной рукой за шею и, приподнявшись на носки, коснулась его рта губами. Когда же хотела отстраниться, он ее не отпустил, а сам стал водить губами по ее губам. Тогда она с жадностью поцеловала его и не сопротивлялась, когда он просунул язык ей в рот. Лара не знала, чего бояться: того, что может упасть, или того, что поцелуй сейчас прекратится, — этого она боялась больше. Она вцепилась ему в пиджак.
Когда они отодвинулись друг от друга, улица была пуста. Лара ловила ртом воздух, словно после быстрого бега.
А у Рауля в голове бил набат: что ты делаешь?
С трудом соображая, он взял ее руки и высвободил лацканы пиджака из цепких пальцев. Она отступила назад, подняла лицо, провела кончиком языка по подрагивающим губам и заморгала, словно заблудившийся лунатик.
— О боже! — прошептала она.
Желание пронзило Рауля с такой силой, что у него перехватило дыхание. Dio, да она красавица, и он хочет снова целовать ее. И не только целовать…
Лара не отрываясь смотрела на него. Пусть он опять ее поцелует, пусть ему захочется ее поцеловать! Невозможно отвести взгляда от его глаз, от их чувственного блеска, да Лара и не пыталась отвернуться.
В голове проносились обрывки сладких снов, томление в теле сменилось диким биением сердца, голова кружится, в животе дрожь. Нет сил не смотреть на чувственный рот, забыть вкус бренди, оставшийся на губах после его поцелуя.
— Вы пьяны? — спросила она сквозь дымку, затуманившую ей мозги. Легче представить, что он пьян, чем понять сокрушительное сладострастное желание, которое он в ней породил.
Губы у него дрогнули, уголок рта приподнялся… так очаровательно. Да все в нем очаровывало. Что она ощущает? Лара не могла разобраться. Это что-то инстинктивное, ничего подобного с ней не происходило.
— Не совсем трезв, но не пьян.
Она покачала головой. Возбуждение искрилось, шипело и пьянило сильнее шампанского.
— Вы женаты?
У него в глазах промелькнуло что-то непонятное.
— Уже не женат, — ответил он.
— Это хорошо. — Легкая морщинка, наметившаяся у нее между бровей, разгладилась.
Он снова улыбнулся, и у Лары колени подогнулись. Господи, что происходит? Она настроилась на то, что сегодня ночью ее соблазнят, но чтобы самой соблазнять… или чтобы ее соблазнил совершенно незнакомый мужчина… Это уж слишком.
— Вы очень красивы.
Голос, густой, бархатный, низкий, ласкал и вызывал дрожь. Он лишь прикоснулся пальцем к ее щеке, а она уже тает. Его взгляд гипнотизировал, атмосфера накалилась от избытка чувственности, в голове у нее пустота.
— Это какое-то безумие, — вырвалось у нее.