Особенно,... 
102 
В восточном конце кабинета, под стеной, мерцает и становится ярче черно-синяя линия. Два камня соединились. Они вспыхивают и начинают испускать пронзительный звон.
Если предположить, что Бэрронс и Риодан победят Джейду и оставшиеся два камня не встанут на места, если предположить, что я не ощущаю, как пробуждается к жизни третий камень, и у меня самой не появляются внезапно психопатические тенденции, — куда я отсюда направлюсь?
Уйду с Бэрронсом и позволю ему защищать меня? Я не могу защитить себя сама. Я не могу использовать копье без уверенности в том, что не убью снова. Я не могу перегнать Джейду. Моя беспомощность меня бесит. Боже, как она меня бесит!
Звезда прошлого сезона канула в небытие. О да, я чувствую себя невидимой.
Я снова вздрагиваю.
Третий камень только что соединился с первыми двумя, и я вижу, как по периметру северной стены аббатства формируется вторая линия.
Если последний камень встанет на место, возникнут еще две черно-синие линии на южной и восточной стене, окружив меня, заперев в жутком стазисе, как Крууса, и оставив в сознании. Ши-видящие соберут камни, расположат их ближе ко мне, как мы сделали с Книгой, а затем отнесут меня вниз, глубоко под землю, а я ненавижу подземелья. И не нужно никаких алых рун, чтобы запечатать обложку моей Книги, мое тело для нее достаточно надежный замóк. Никто не может распахнуть мою кожу и приступить к чтению. Сияющие барьеры и руны на высоких стенах пещеры объединят свое поле с камнями, усилят его.
Я буду лежать на каменной плите, смотреть в высокий потолок над головой (если только, добавив к травмам оскорбление, меня не уложат лицом вниз, боже, вот это будет отвратно), я застыну в живом параличе, как заклятая Спящая Красавица в ожидании поцелуя Принца (главное, чтобы это был не Круус!).
И я действительно готова позволить им меня заточить? Стать героиней Диснея, даже не попытавшись себя спасти?
«Признать превосходство противника? — поддразнивает меня «Синсар Дабх». — Остаться лежать на полу и даже не попытаться дать отпор? Что это за жизнь? Сейчас или никогда, моя милая».
Впервые с того момента, как я устояла перед искушением взять у нее заклятие и освободить сына Бэрронса, я всерьез задумываюсь о том, чтобы открыть проклятую Книгу и сделать все, что потребуется, чтобы выйти отсюда живой. Но на этот раз в моей голове нет Бэрронса, готового предложить опору и совет.
На этот раз я одна сталкиваюсь с величайшей проверкой за двадцать три года моей жизни. Что я готова сделать, чтобы выжить? Какую цену согласна заплатить?
«Зло — это не состояние бытия, — сказал мне когда-то Бэрронс. — Это выбор».
Жизнь проносится перед моими глазами: кем я была, кем стала, кем могу стать. Смогу ли я примириться с собой, если однажды сумею выкарабкаться из передряги и вернуть себе контроль над ситуацией. На моей совести жертвы, пепел, в котором я могу себя обнаружить… Я помню, как Книга убивала на улицах Дублина, я помню Зверя, которым она становилась, выворачиваясь наизнанку, — ужасающе мощного даже в аморфной форме.
Мое тело даст ему материальное воплощение. Почти бессмертное материальное воплощение.
Ставки просты: я или мир.
Сможет ли Бэрронс спасти меня, если я позволю ши-видящим меня поймать? Будет ли Бэрронс меня спасать?
Странное спокойствие охватывает меня, когда я понимаю, что это не важно.
В конечном счете мы сами выбираем себе эпитафию.
Каждый миг каждого дня, когда мы решаем, какие действия будут определять нашу суть — по крайней мере так мне когда-то сказал мудрец, который был достаточно глуп, чтобы украсть мое воспоминание, — все сводится к тому, с чем мы можем жить и без чего не можем.
Я не смогу жить, будучи женщиной, которая освободила «Синсар Дабх» ради спасения собственной задницы; которая в процессе убила неизвестно сколько людей и еще убьет неизвестно сколько, прежде чем ее остановят. Нет, это не будет начертано на моей урне. Никаких могил, я не собираюсь оказаться под землей на чертову вечность. А если у меня будет урна с прахом, то надпись на ней я выберу сама.
«Герои сражаются, — высмеивает Книга мое решение. — Жертвы сдаются. Бэрронс прав: ты ходячая жертва, ягненок в городе волков. Ты заслуживаешь смерти».
Я не отвечаю. Иногда самый героический поступок выглядит для остальных как бездействие. Иногда самый сложный, самый долгий путь предстоит проделать главному персонажу, который уходит со сцены.
102 
