Особенно,... 
117 
Лор трет подбородок.
— Нет. Ты приказал нам не вмешиваться, не попадаться Дэни на глаза. Мы просто думали, что она офигенный боец. Временами отмороженная, но это ж моя любимая малявка. Я ею чертовски гордился. — Он улыбается, но улыбка быстро блекнет. — Ты сказал, что собирался убить ее. Почему не убил?
— Воспоминаний, которые есть у Дэни, достаточно, чтобы возненавидеть весь мир. Чтобы покрыть сердце кевларом. Никому больше не доверять.
— Кого-то мне это напоминает.
— Я чувствую.
— Óрганом разве что.
— Руками и языком тоже.
— Так почему ты ее не убил?
— Я нашел ее на Темпл Бар, она наблюдала за уличными мимами. Сияла глазами, поднявшись на цыпочки, стоя за спинами толпы, сунув одну руку в карман, а другой заталкивая в рот чизбургер. Перепрыгивая с ноги на ногу, чтобы сжечь избыток энергии, который всегда у нее был. В волосах у Дэни были кишки недавно убитого Невидимого. У нее никогда не было друзей, она не ходила в школу, не праздновала день рождения или Рождество, ни одного ритуального праздника, которыми люди отмечают течение своей жизни и которыми так дорожат.
Я моргаю. Риодан говорит о человеческом опыте так, словно понимает его? Словно действительно задумывался об этом и ему не наплевать?
— Одна. Живет на улицах. Грязная. В рваных джинсах. С подбитыми глазами, с синяками по всему телу. Никому в целом мире не было дела до нее самой, все хотели лишь ее использовать. И Дэни это знала.
— Так ты поэтому ее не убил? Потому что она мелкая, грязная, избитая, никому не нужная малявка? Да в мире полно таких.
— Дело в том, что она тогда сделала.
Что могло заставить высокомерного и безжалостного Риодана передумать? Этого мужчину из стали, который устанавливал правила и безоговорочно их укреплял?
— Что?
Его лицо изменяется, глаза становятся отрешенными. Риодан погружается в воспоминания и слабо улыбается. Я вдруг понимаю, что, возможно, вообще его не знаю. Что, возможно, никто его не знает.
— Она запрокинула голову и засмеялась. Эта малявка смеялась, сияя глазами. Словно не было приключения лучше. Словно жизнь оказалась самым чудесным, самым потрясающим аттракционом, который только можно себе представить. На фиг боль. На фиг память. Ее недолгое существование на этой Земле было жестоким, безнадежным адом, а она смеялась, — заканчивает он почти шепотом.
Да, это Дэни. Ничто не способно ее сломать. Никогда. Даже если приходится расщепить себя на части, чтобы справиться с бедой и продолжать смеяться и хотеть жить.
— Такую жизнь не обрывают, — тихо говорит Риодан. — Ее чтят. И предпринимают все возможное для того, чтобы ее защитить, даже от самой себя, если нужно, чтобы она продолжалась.
Призрак улыбки исчезает с его лица, и снова видна гладкая современная маска. Голос тоже становится деловым и собранным:
— Дэни была безрассудна, уверена в собственной неуязвимости. Теперь она больше не безрассудна и стала намного сильнее. В данный момент у нас две первоочередные задачи: прекратить космические аномалии, грозящие разрушить этот мир, и вернуть Дэни. Необязательно в таком порядке. Поэтому я жду от тебя полной сосредоточенности на этих двух вопросах. Больше ни на чем. Второстепенными задачами займутся остальные.
Риодан поднимается и обходит стол, так что даже я могу понять, что это сигнал Лору уходить. Я удивляюсь, что Риодан его отпускает. Лору есть за что заплатить, а Риодан из тех дьяволов, что всегда собирают плату.
Лор тоже понимает намек и поднимается.
— Конечно, босс. — Его брови хмурятся, словно он подыскивает слова. Миг спустя он добавляет: — Как я уже сказал, я не охотился за Джо.
— Но собираешься снова с ней переспать.
Лор трет подбородок, вздыхает, но не отвечает.
Риодан превращается в зверя быстрее, чем я считала возможным. Только что был человеком — и в ту же секунду его одежда разлетается лоскутами по полу.
Почти три метра высотой, с рогами, блестящей черной кожей, дикими красными глазами, — демон пробивает кулаком грудь Лора и вырывает его сердце.
И поднимает его, окровавленное, — Господи, оно еще бьется! — щурит глаза и лижет, раздвоенный черный язык обвивается вокруг деликатеса.
Затем смотрит на Лора, который конвульсивно содрогается, на кровь, выплескивающуюся из огромной рваной раны в груди, обрамленной обломками костей, и слабо хлопает его по плечу, роняя на пол.
117 
