30 
«Но он, — подумала Джин, — очень точно передает всю двойственность моего нынешнего положения». Одна Джин — фальшивая светская барышня, которую за один вечер сотворил Мишель Сорель, а рядом — реальная Джин, забитая простушка, зависимая от всех и вся. Ей вдруг захотелось рассказать обо всем миссис Мелтон. Пусть эта прекрасная женщина узнает истинную правду о том, кто она есть на самом деле и почему вдруг, нежданно-негаданно, очутилась в ее доме. Несмотря на весь ее отрешенный вид, в том, как миссис Мелтон обращалась к ней, чувствовалась симпатия, и потому Джин была готова довериться ей.
Так сказать или не сказать? Признание уже готово было сорваться с ее уст, но тут миссис Мелтон еще раз обвела комнату взглядом, словно желая удостовериться, что все в полном порядке, и сказала:
— Надеюсь, вам здесь будет удобно. Если что понадобится, звоните. Вот звонок. Спокойной ночи!
Она повернулась к дверям, давая понять, что разговор окончен. Джин даже показалось, что миссис Мелтон торопится побыстрее уйти, чтобы избежать ненужных откровений и сердечных излияний, которые может обрушить на нее невеста сына.
— Спокойной ночи! — повторила она еще раз, уже берясь за ручку двери, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Какое-то время Джин молча смотрела ей вслед, а потом повернулась к кровати и снова стала рассматривать разложенное белье. Заметила ли миссис Мелтон этот контраст между бельем от Сореля и ее собственной ночной рубашкой? Наверняка заметила! И что она могла подумать? «Любой вывод будет не в мою пользу, — подумала Джин. — Ведь одного взгляда достаточно, чтобы понять, где правда, а где ложь!»
Глава пятая
Леди Мелчестер вошла в спальню дочери, подошла к окну и рывком отдернула шторы. Мелия крепко спала, зарывшись в кружева и атлас постельного белья. Она лишь слабо пошевелилась во сне, потом перевернулась на другой бок и снова предалась сну.
— Мелия! — громко позвала ее леди Мелчестер. — Просыпайся! У меня для тебя новость! — Ответа не последовало. Мать подошла к кровати и потрясла дочь за плечо. — Кому говорю, Мелия, просыпайся! Это очень важно! Взгляни, что пишет «Дейли экспресс»!
При упоминании о газете Мелия встрепенулась и рывком села на кровати. Ее темные волосы были аккуратно собраны под бледно-голубой кружевной ночной чепчик в тон ночной сорочке, но отдельные пряди выбились и упали на глаза. Даже в этот ранний час, без помады, пудры и румян, Мелия была прелестна. Она потянулась, потом сладко зевнула и, не говоря ни слова, взяла газету.
— Вот здесь читай! — трагическим голосом проговорила леди Мелчестер и ткнула пальцем в указанное место.
Мелия скользнула взглядом по колонке и тут же погрузилась в чтение.
— Не может быть! — воскликнула она, дочитав сообщение до конца. — Невероятно! Как Толли посмел поступить со мной подобным образом?
Как он посмел!
— Сколько раз я предупреждала тебя, Мелия, — сухо заметила ей мать, — чтобы ты вела себя с ним поаккуратнее. По-моему, ты совершила большую ошибку.
Мелия подняла на мать глаза, потемневшие от гнева.
— Мама, ты понимаешь, что это значит? Теперь все станут говорить, что Толли меня отверг. О господи! Я не вынесу такого позора! Как он мог так поступить со мной! Как он мог!
Мать и дочь смотрели друг на друга глазами, полными отчаяния.
Леди Мелчестер была американкой. Она в молодости сделала, по всеобщему мнению, блестящую партию, выйдя замуж в течение первого же сезона в Англии. Она была представлена ко двору, ее лично опекала жена американского посла, в сопровождении которой дебютантка появилась на королевском балу в Букингемском дворце. Именно там, в обстановке помпезной роскоши и церемонной торжественности, сэр Чарльз Мелчестер и влюбился в юную американку. И ее богатство было тут совсем ни при чем. Сэр Чарльз — слишком прямодушный человек, и он не привык выстраивать хитроумные схемы для достижения своих целей. А потому он жил с искренней верой в то, что и остальные люди ведут себя точно так же. Во всяком случае, он пребывал в полном неведении касательно тех изощренных интриг, которыми с таким упоением занимались его жена и дочь.
Леди Мелчестер осчастливила сэра Чарльза ребенком лишь на десятый год совместной жизни: она родила ему дочь. Единственную! После чего посчитала, что исполнила свой супружеский долг, и не сделала ни малейшей попытки одарить мужа столь желанным для него наследником. Естественно, Мелия росла ребенком, избалованным донельзя. Ее баловали дома, ее безудержно баловали многочисленные американские родственники, которых она навещала каждый год. Именно американская родня и приучила ее к мысли, что мир создан исключительно и только для женщин, которые должны идти по жизни как полновластные хозяйки земли и неба.
30 
