Поддерживавшие балдахин дубовые колонны были украшены богатой резьбой. Сам балдахин, выполненный из того же дерева, венчала графская корона. По обе стороны изголовья спускались вниз красные бархатные занавеси с вышитым на них гербом графов Килмердоков.
Джакоба не успела рассмотреть остальные детали обстановки, так как доктор Фолкнер подошел к ней и подвел к кровати.
Голова графа покоилась на высоких подушках, глаза были закрыты.
Теперь он казался девушке вовсе не гневным и страшным, а молодым и удивительно красивым.
Чуть загорелое лицо было очень бледно.
Уголки губ опущены — видимо, он испытывал сильную боль.
Доктор Фолкнер осторожно приподнял простыню — плечо и рука графа были перевязаны.
— Он потерял много крови, — негромко сказал врач, — и для него чрезвычайно важно спокойствие. Нельзя допустить, чтобы рана снова открылась и началось кровотечение.
Джакоба кивнула, а доктор продолжал:
— Его сильно ударили по голове, но, к счастью, не по макушке, а ниже.
Джакоба судорожно вздохнула: если б удар пришелся по макушке, то мозг почти наверняка получил бы сильные повреждения.
— Открытой раны на голове нет, — сказал доктор Фолкнер, — но синяк большой и долго будет болеть.
Он снова бережно укрыл графа и, взяв Джакобу за руку, отвел к окну.
— Как вы понимаете, — объяснил он, — я не могу проводить здесь все дни. У меня несколько тяжелых пациентов, я должен их навещать.
— Да… конечно, — тихо ответила Джакоба.
— Все, о чем я прошу вас, так это следить, чтобы он был спокоен, не ворочался и не метался на постели. Скорее всего, он будет пытаться это делать.
Джакоба вознамерилась спросить врача, как же она сможет этому помешать, но тот уже говорил:
— Я приготовил травяной отвар, который, на мой взгляд, действует лучше любого лекарства. Повар по моему рецепту будет готовить новые порции. Если граф проявит беспокойство, дайте ему этот напиток.
— Я… постараюсь, — пообещала Джакоба.
— Уверен, вы все сделаете как надо, — подбодрил ее врач. — Вы должны понять, почему я доверяю это именно вам. Слуги его боятся и не рискнут ни в чем ему противоречить.
Джакоба улыбнулась.
— Но я тоже его боюсь!
— Понимаю, — кивнул доктор Фолкнер. — Но вам в отличие от них терять нечего. Поэтому вы можете быть смелее и, если понадобится, настоять на своем!
В глазах доктора искрились смешинки, и Джакоба едва не расхохоталась.
— Я буду стараться, — вновь пообещала она, — но не ждите чудес!
Врач положил руку ей на плечо.
— Вы добрая девушка, и я на вас полагаюсь. Постараюсь вернуться как можно скорее, но не раньше, чем через несколько часов. Просите у слуг все, что вам понадобится. У двери постоянно будет дежурить лакей.
Доктор достал из кармана часы.
— Мне пора! — поспешно молвил он. — И я очень рад, что могу оставить моего больного на вас!
Не успела Джакоба открыть рот, как он стремительно вышел из комнаты.
Когда за ним закрылась дверь, она повернулась к кровати. Какой невероятный поворот событий: графа поручили ее заботам, и она должна за ним ухаживать!
Она смотрена на его бледное лицо.
Трудно поверить, что этот неподвижный и безмолвный человек тот самый граф, который совсем недавно кричал на нее и так сильно испугал, что она потеряла сознание.
Джакоба даже удивилась, что испытывает к нему жалость.
Как посмели браконьеры — в сущности, просто воры — совершить столь ужасное нападение?
Невыносимо было сознавать, что такое гнусное преступление могло произойти в прекрасной Шотландии.
«Вы должны поправиться, — мысленно обратилась она к графу. — И, может быть, забудете, как с вами обошлись, и вновь найдете счастье в своем великолепном замке!»
Джакоба и сама не смогла бы сказать, почему она пожелала графу именно это. Однако она всегда ненавидела страдания и боль. Они казались ей противоестественными, оскорбительными для природы, которая сама по себе так прекрасна.
«Мы должны помочь вам поправиться!» — безмолвно объявила она графу, имея в виду не только физическое здоровье, но и ясность ума и отзывчивость сердца.
«И тогда, — вздохнула она с облегчением, — он перестанет ненавидеть женщин».
Глава шестая
Граф пошевелился, и смутно ощутил чье-то присутствие. Он хотел повернуться на бок, но ему мешали это сделать.