Последние отзывы

  184  

Однако вернемся к Гиффорду. Бедный сэр Ральф Сэйдлер так жаловался на слабое здоровье, так упрашивал, чтобы его освободили от тягостных обязанностей тюремщика, что я в конце концов пожалела старика и назначила на его место сэра Эмиаса Полета. Это был ревностный протестант, даже пуританин. В свое время он служил посланником в Париже и вел себя там самым суровым образом с агентами Марии, поэтому королева Шотландская восприняла приезд сэра Эмиаса как личное оскорбление.

А ты как думала, голубушка, внутренне злорадствовала я. Этот человек служит мне, а не тебе. Я написала Марии письмо, в котором уверяла ее, что сэр Эмиас — честнейший человек, который добросовестно выполнял свою службу в Париже, и со своей новой миссией справится не хуже.

Представляю, как бесилась Мария, поняв, что на сэра Эмиаса ее хитрости и ужимки не действуют.

Очень интересно было читать переписку католиков — ведь Гиффорд доставлял Уолсингэму все вверенные ему письма. Особенно позабавили меня жалобы Марии на беднягу Полета. Королева Шотландская писала, что сэр Эмиас не поддается ни на лесть, ни на угрозы, ни на денежные посулы. Он — человек узколобый, помешанный на нравственности.

Гиффорд не раз беседовал с Марией. Она сказала, что не может доверить свои истинные мысли бумаге, поскольку Эмиас Полет, судя по всему, перехватывает ее тайную переписку — слишком уж многие секреты неожиданно становятся известны королеве Английской. Мария чувствует себя скованной и не может обо всем писать откровенно до тех пор, пока не найдется надежный канал корреспонденции.

Тут Уолсингэму пришла в голову еще одна идея. Нужно убедить Марию, что ее письма переправляются самым что ни на есть надежным образом. Тогда она осмелеет и станет высказываться в своих посланиях более определенно.

Идея и в самом деле была превосходной. Гиффорд познакомился с местным бочаром, тайным католиком, который предложил свою помощью. В замок регулярно доставляли бочки с пивом, которые затем вывозились обратно порожними. Шкатулку с письмом можно было спрятать в пустую бочку, заглянуть в которую охране не пришло бы в голову. Таким образом наладился канал переписки: письма, направленные Марии, поступали в полных бочках, ее ответы вывозились в порожних.

Благодаря перехваченным посланиям мы узнали о целой тайной организации, получившей впоследствии название Заговора Бабингтона.

Сначала в поле зрения Уолсингэма попал некий Джон Сэвидж, фанатичный католик, сражавшийся в Нидерландах на стороне испанцев. Этот человек был уверен, что вернуть Англию в лоно католической церкви можно лишь одним-единственным способом — убив королеву. Все его действия были подчинены этой заветной цели. Находясь в Лондоне, Сэвидж связался с иезуитом Джоном Баллардом, который, в свою очередь, был членом тайной организации Энтони Бабингтона. Молодые люди, все сплошь католики, входившие в эту банду, собирались устроить в Англии католический мятеж. Освободив из заточения Марию Стюарт, они собирались провозгласить ее королевой Англии.

Иезуит Баллард поддерживал контакты с континентом, где ему обещали помочь военной силой и Филипп Испанский, и папа римский, и французы, желавшие усадить на трон Англии родственницу Гизов.

Таким образом, тайных организаций было сразу две — одна под руководством Сэвиджа, другая под руководством Энтони Бабингтона. Гиффорд ловко свел обоих главарей, чтобы моей тайной службе было легче с ними справиться.

Весь июнь заговорщики проводили тайные совещания — то в какой-нибудь таверне, то на пустыре, то в Барбикане, где жил Бабингтон, человек состоятельный и хлебосольный.

В ранней юности он служил при Марии пажом, когда она содержалась в замке Шеффилд. Королева Шотландская очаровала его, как и многих других. Именно тогда Бабингтон поклялся, что непременно освободит ее из заточения и сделает королевой Англии. Глупый мальчишка!

Он совершил массу безрассудных поступков. Как это ни прискорбно, молодость часто ведет себя глупым и преступным образом, за что впоследствии приходится расплачиваться страшной ценой.

Уолсингэм потирал руки от радости, довольный тем, что его затея удалась. Впрочем, я не совсем точно выразилась — Уолсингэм никогда ничему не радовался. Удовлетворение — так, вероятно, следует назвать наиболее сильное из известных ему чувств. Мой Мавр сообщил мне, что в скором времени доложит о чем-то очень важном.

  184