218 
Я громко расхохоталась. Теперь Эссекс и его мамаша будут знать, как помыкать королевой. Леттис должна уяснить, что я не желаю ее видеть.
* * *
Когда Эссекс узнал о случившемся, он сразу же примчался во дворец. Вид у него был бледный и изможденный, однако гнев оказался сильнее болезни.
— Вы мне обещали! — закричал Эссекс. — А сами… нарушили слово!
— Милорд Эссекс, — резко заметила я, — не забывайте, с кем вы разговариваете.
— С той, которой нет до меня ни малейшего дела! Иначе вы не стали бы отказывать мне в такой малости!
— Да вы просто неблагодарный негодяй! Вы осыпаны моими милостями с головы до ног!
— Я хочу этого… ради моей матери. Будьте к ней милосердны, позвольте ей являться ко двору. Я же просил вас, и вы обещали поговорить с ней!
— Я сказала, что буду, как обычно, проходить по галерее и, возможно, перемолвлюсь парой слов с теми, кто меня заинтересует. Именно так я всегда и поступаю. Однако по галерее я сегодня не прогуливаюсь.
— Потому что знали — она ждет вас там!
— Осторожней, Эссекс! Вы несносны. Оставьте меня.
Он ринулся к выходу, выкрикивая на ходу, что не желает находиться там, где ему не рады, что для мерзавца Рэли я ничего не жалею, а ему, Эссексу, отказываю в сущей безделице.
Я не стала на него сердиться. У бедняги лихорадка, он перевозбудился, пусть полежит в постели, придет в себя. Как же он безрассуден, как горяч, вечно сначала говорит, а потом уж думает.
Мне донесли, что Эссекс разболелся еще пуще. Я почувствовала, что меня терзает совесть. Отправилась к нему, убедилась, что болезнь — не выдумка, на сей раз мальчик не прикидывался. Я ужасно перепугалась, что лишусь его, как лишилась Уолсингэма, Хаттона и моего дорогого Роберта.
Поддавшись порыву, пообещала, что так и быть, приму его мать — с глазу на глаз, без свидетелей.
Мое обещание подействовало на больного поистине чудодейственным образом. Он принялся осыпать мои руки страстными поцелуями, говорил, что я добрейшая и прекраснейшая госпожа на всем белом свете, что он любит меня так, как никого никогда не любил. Ради меня готов пожертвовать жизнью — хоть сейчас, сию же минуту. Это доставило бы ему величайшее наслаждение.
Я была тронута, сказала, что величайшее наслаждение он доставит мне своим выздоровлением.
Теперь нужно было готовиться к встрече с Леттис, и неожиданно я поняла, что ожидаю этого свидания с чувством, не лишенным приятности. Интересно будет взглянуть, как обошлось с ней неумолимое время. Мне уже за шестьдесят, значит, и ей перевалило за полвека. Она всегда была писаной красавицей и наверняка позаботилась о том, чтобы сохранить внешность. Во всяком случае, новый муж, который на двадцать лет младше, свято блюдет ей верность.
Что бы такое надеть ради столь знаменательного случая? Нужно выглядеть как можно более царственно, чтобы мадам Леттис не забывала, перед кем находится.
Я выбрала платье из белой парчи с красной атласной оторочкой и разрезами на рукавах, чтобы подчеркнуть изящество запястий — мои руки все еще противились течению лет и сохранили белизну и форму. Особенно хорошо они выглядели в обрамлении драгоценных браслетов. Платье тоже все было разукрашено жемчугом и золотом, а лиф — вышивкой из алого бархата. Стройностью талии я могла бы соперничать с молоденькой девушкой, что еще более подчеркивал драгоценный пояс, а гребень на волосах сверкал бриллиантами.
Я была готова к единоборству.
Леттис преклонила предо мной колени — грациозная, неправдоподобно молодая — в голубом платье и широкополой шляпе с пышным пером. Ее волосы сохранили и пышность, и цвет. Должно быть, у нее был какой-то особый рецепт для ухода за волосами. Не сомневаюсь, она в совершенстве владела наукой омоложения. У нее имелся собственный аптекарь, снабжавший ее всеми необходимыми снадобьями. А глаза! Они были все такими же огромными и лучистыми.
— Поднимитесь, кузина, — сказала я.
Она поднялась, и мы оказались лицом к лицу. Я положила руки ей на плечи и холодно поцеловала в лоб. Леттис вспыхнула, но мне показалось, что в глазах вспыхнул торжествующий огонек.
Жестом я велела ей садиться. Леттис изящно опустилась на стул, подобрав складки юбки.
— Давно я вас не видела, — обронила я.
— Очень давно, ваше величество.
— Сколько уже лет прошло после его смерти, — вздохнула я. Странно, но в присутствии этой женщины я особенно остро затосковала по Роберту. — Но, впрочем, вы быстро утешились, — сердито закончила я.
218 
