55 
Готье рассмеялся, отпустил Соню, у которой от неудобной позы начала затекать шея, и встал. Он подошел к пианино, открыл крышку и принялся перебирать аккорды — ему нравилось, как звучит Сонин инструмент. Иногда он часами просиживал за ним, а Соня устраивалась поудобнее в кресле и о чем-то думала. Готье порой много бы дал, чтобы понять, о чем именно она думает в эти моменты. Она не смотрела на него, а скорее сквозь него, куда-то внутрь себя. Но когда она сидела рядом, Готье было спокойно. В эти моменты разрозненные звуки в его голове вдруг начинали сплетаться в мелодии, в идеи. В ее доме он написал песню «Дух ветра», вернее, не песню еще, а мелодию, и мелодия эта была хороша. Слова он дописал позже ночью, когда уже ушел от Сони. Ингрид пришла в восторг, когда он сыграл ее на репетиции на следующий день.
— Господи, ну как тебе это удается? — прошептала она, когда звуки грустной мелодии затихли. — Какая вещь! Давай ее сделаем с жалейкой, она тут просто будет на своем месте.
— Жалейка? — Готье посмотрел на Ингрид недовольно. Она знала, что он терпеть не может, когда кто-то влезает в его творческий процесс. — Тут нужен рояль. Чистый и первозданный классический звук и что-то еще, я пока не знаю, что именно.
— Конечно. Как скажешь! Это просто отличная песня, Готье, милый. Ты просто молодец! — Ингрид сияла от восторга, она подошла к нему и принялась что-то шептать на ухо, прижимаясь к его груди, притягивая к себе. Готье стоял и не сопротивлялся, он позволял ее рукам скользить по его спине, ее колену прикасаться к его бедру. Но его мысли и его глаза были не здесь, где-то в другом месте или измерении.
Он держал Ингрид в объятиях, но сам через ее голову пристально смотрел на Соню. Она, едва заметно улыбаясь, возвращала ему его взгляд. Она не могла сказать, что ей сильно нравилась песня, как и большинство песен в целом, вообще. Впрочем, и неприятных эмоций они у нее не вызывали. Нормальная музыка, и все тут. Не о чем говорить. Но ей нравились эти моменты, когда Готье был так сильно чем-то увлечен — песней или женщиной, все равно. В его случае вдохновение черпалось из тех же источников, имело те же основы, что и любовь.
Соня улыбалась и смотрела на него, а он улыбался ей в ответ. Никто больше этого не увидел, никто ничего не понял. Никто даже не обратил внимания, что на репетицию они приехали вместе. В доме всегда было много народу, кто-то уходил, кто-то приходил — никто ни на что не смотрел и не обращал внимания. Их тайна была надежна скрыта. Два лжеца, не считавших, что об их обмане стоит говорить. Двое людей, для которых не имело никакого смысла быть честными. Так же, как не имело смысла врать. Они оба просто делали то, что хотели, и нимало не заботились о последствиях. Для них не было большой разницы между правдой и ложью до тех пор, пока диван разложен и сплетаются вместе их тела. А после, когда это кончится, правда и ложь будут значить еще меньше. Потом они вообще превратятся в ничто, в какие-нибудь пустые слова.
Ингрид разомкнула руки и сделала шаг назад. Она улыбалась. Она жила в своем мире, а Готье — в своем и не слишком-то это скрывал. Но Ингрид не чувствовала никакой разницы, она была даже счастливее сейчас, когда все вокруг было буквально наполнено обманом. Скажи кто-то Ингрид об этом — и счастье будет разбито, потому что ее счастье не в том, что происходит на самом деле, а в том, что она придумала себе — внутри себя. Но пока ничего не стало известно… Там, в глубинах горячего сердца Ингрид, жил совершенно другой Готье, и главное для Ингрид, чтобы тот, кого она создала и поселила у себя в душе, не отличался сильно от этого незнакомца, играющего на гитаре. Настоящий Готье, может, вовсе и не стоил такой страстной и верной любви, но Ингрид любила, и резкие слова Готье ранили ее, а его улыбка вселяла надежду и обещала больше, чем могла дать на самом деле. Ингрид за все это время так и не разобралась, с кем имеет дело. Любовь слепа, открылось вдруг Соне. Любовь слепа, но от этого ничуть не становится легче. Это, по сути, вообще ничего не меняет.
Глава 11
Два месяца — это очень долго, особенно когда приходится жить двойной жизнью. Слишком много вещей нужно держать в голосе, слишком многое может выбиться из-под контроля. Человеческий фактор, знаете ли. Из-за него даже самолеты падают, рушатся империи. Начинаются никому не нужные войны. Два месяца Соня была в отлучке, и это было весьма затруднительно — контролировать ход событий в Москве, в то время как ты болтаешься в автобусе, на перегоне между Казанью и Нижним Новгородом. И почти каждый день — новое место. И каждое новое — хорошо забытое старое, и тоже без каких-то удобств или с тараканами, или в номерах по восемь человек, и они соединены с другой группой, тоже трясущейся в туре по городам и весям. Тур именовался романтично: «Звуки земли». И хотя было не очень понятно, почему «Сайонара» и почему только земли, а не воздуха, огня, воды и прочих стихий. Но не придираться же! Главное — гастроли. Главное — вывески и афиши, автобусы, оборудование и накладки. Море накладок. Потерянные провода, сломанная колонка, оторванные от усилителя ручки регуляторов, упакованные в другой автобус бубны… Два месяца лжи — это очень много. Но Соня почти справилась. Репутация работала на нее. Однако кое-чего невозможно добиться даже с помощью репутации, к примеру, ею невозможно стереть пыль.
55 
