Особенно,... 
27 
Эбони была только рада уйти с пляжа и скрыться в прицепе. Вернее была бы рада… если бы прицеп был пуст.
На боковом диванчике, укрепленном под окном, выходившим на пляж и открывавшим прекрасный вид на «порше», сидел Алан.
— Так это ты следил за мной! — вскрикнула она, вспыхнув при мысли о том, что увиденная им сцена может только подтвердить его мнение о ее наклонностях. Она выглядела Иезаелью, с удовольствием демонстрирующей свое тело перед глазами мужчин, подставляющей его камере так же легко и свободно, как и возлюбленному.
— Закрой дверь, Эбони, — коротко сказал он.
— Нет. Уйди отсюда. Я же сказала, что не хочу иметь с тобой ничего общего, и это действительно так. Убирайся! Найди для удовлетворения своих потребностей какую-нибудь другую дешевую шлюшку, потому что я больше ею не буду! — Слишком поздно Эбони сообразила, что это прозвучало, как будто она сама себя охарактеризовала дешевой шлюшкой.
— Мне не нужна другая дешевая шлюшка, — сказал он, поднялся и, оторвав ее руку от ручки двери, сам закрыл ее. Она взглянула на его холодное красивое лицо с жесткой линией губ и твердым взглядом синих глаз и сделала то, что никогда ранее даже не приходило ей в голову.
Она ударила его по щеке, и от сильного замаха одеяло соскользнуло с ее плеч и упало на пол. А она осталась стоять полуголая, дрожа от возбуждения и тревоги, ожидая от Алана ответного удара. Или чего-либо худшего.
Но он даже не прикоснулся к ней, а только недоуменно подняв брови, потер красную отметину на щеке.
— Вероятно, я заслужил это, — сказал он и нагнулся за одеялом.
— Что… ты сказал?
— Я сказал, что заслужил пощечину. — И он накинул одеяло на ее плечи.
Запахнув его на груди, она, нахмурившись, смотрела на этого необычно кроткого и смиренного Алана. Что-то тут было не так.
— В чем дело? — с тревогой спросила она. — Что за новая игра, Алан?
— Я никогда не увлекался играми, Эбони, — сухо сказал он. — Им обучила меня ты.
Она виновато покраснела.
В этом заявлении было много правды. Не то чтобы она намеренно превратила их отношения в цепочку скрытых стычек. Однако настойчивое стремление Алана сохранить их отношения в тайне восприняла крайне болезненно. Неужели он действительно думал, что его ненависть к самому себе из-за столь страстного желания останется для нее незамеченной? И ей захотелось, чтобы он возжелал ее еще сильней. Поэтому она и не противилась любым его сексуальным фантазиям. И каждый раз торжествовала. Пока, наконец… Пока, наконец, ее не захлестнуло чувство стыда. Чувство, переполняющее ее до сих пор.
— Хватит, Алан, — тихо простонала она. — Не надо больше… — Она уронила голову, и плечи ее затряслись.
Дальнейшее поразило ее.
Алан усадил ее, плачущую, на диванчик рядом с собой, нежно обнял за плечи и, ласково поглаживая волосы, успокоил.
— Больше ничего не будет, — наконец произнес он. — Я тоже больше так не могу. Давай начнем сначала, Эбони. Отбросим прошлое. Никаких тайн и секретов. Появимся публично, как нормальная пара, бывающая вместе, отдыхающая вместе. Как тебе это понравится?
Как ей это понравится? О боже…
— Ты… ты хочешь, чтобы мы открыли наши отношения?
— Нет, я хочу, чтобы мы завязали новые, совсем другие.
— Другие… — Она задумчиво поморгала. — Чем же они будут отличаться?
— Тем, о чем я только что сказал. И другими вещами. Ну, что ты на это скажешь, Эбони?
— Я просто не знаю, что сказать!
— А я надеялся, что ты просто скажешь «да». Мать сказала, что ты сделаешь это, если любишь меня так, как она думает.
Эбони взглянула на Алана удивленными глазами.
— Она это сказала?
Он встретился с ней глазами.
— Это правда? Ты меня любишь?
— Я… я…
— Я могу тебя понять. Трудно быть уверенным в своих чувствах после отношений, подобных нашим.
— Ты… Ты хочешь сказать, что, может быть, тоже любишь меня? — спросила она с дрожью в голосе.
Он криво усмехнулся.
— А ты хочешь, чтобы я тебя любил?
— Да, — просто и уверенно ответила она. — Я всегда хотела, чтобы ты любил меня.
Он посмотрел на нее с огорчением.
— Ты не должна была говорить этого сейчас. Я обещал себе, что на этот раз буду более нежным, заботливым и даже, если уж тебе это нравится, более романтичным. Но ты заставила меня снова пожелать сорвать с твоего тела эту кружевную тряпку и изнасиловать прямо здесь и сейчас же.
27 
