12 
Кивнув, она пошла в сторону двери.
— Хорошо.
— Что? — удивился он. — Ты не возражаешь?
Она остановилась у двери.
— Я могла бы что-нибудь придумать, если ты хочешь.
Пропуская ее вперед, он закрыл за собой дверь.
— Нет уж, уволь.
— Ты тоже уходишь? — Дружеским жестом она протянула к нему обе руки.
Кэрсон старался не замечать того, как близко она стояла. Или того, как сильно забилось его сердце. Он подумал о том, что слишком устал для того, чтобы тщательно анализировать ее слова и жесты, и свое отношение к ней.
— Под лежачий камень вода не течет, — сказала Лори.
Она дождалась, пока он закрыл дверь и потом проверил ее.
— Знаешь, я отвечаю за свои слова.
Кэрсон пошел в ту сторону, где была стоянка машины. Он старался держать некоторую дистанцию. Свежий ночной воздух был наполнен пьянящими ароматами, и по какой-то причине он не мог совладать с ситуацией до конца.
— За какие? Ты всегда говоришь о многих вещах одновременно.
Если он старался отвлечь ее внимание, то не достиг цели, подумала Лори.
— Я насчет спонсоров, — пояснила она.
Не в его правилах просить с протянутой рукой. Но это надо было сделать — не для себя, а для Центра. Может, ее предложение единственный выход. Но Кэрсон слишком устал, чтобы сегодня вечером размышлять об этом.
— Хорошо, обсудим все завтра.
Она была абсолютно уверена, что он постарается ее отговорить.
— На самом деле?
Почему она должна постоянно задавать ему вопросы?
— Я ведь уже сказал, разве нет?
Довольная, своей победой, Лори обняла его за шею и поцеловала.
Это был всего лишь благодарный поцелуй. Вот с него-то все и началось.
Но затем он превратился в нечто другое.
Этот нежный поцелуй стал началом их будущих отношений. Возникло что-то теплое и неуловимое. И требовательное.
Лори посмотрела ему в глаза, откинув голову. Спустя мгновение она поцеловала его еще раз и с большим чувством.
Он остановил ее. Это была всего лишь вдова его брата, слава богу. Такое случалось только в историях Ветхого Завета, где мужчины брали себе в жены вдов своих братьев.
Но вкус ее мягких губ вызвал в нем море новых чувств. Кэрсон поклялся бы на Библии, что это были неземные чувства, каких он, пожалуй, никогда не испытывал, даже со своей женой.
Руки, скользившие по ее плечам, опустились на спину. На один восхитительный момент он прижал Лори к себе, когда ее губы коснулись его губ. Этот поцелуй заполнил пустоту в его душе, будто живительная вода, хлынувшая в пустыню.
Кэрсон ощущал, как кровь бешено бежит по венам, напоминая ему, что в нем живет другое существо, отличающееся от того, кто рано вставал, поздно приходил домой и старался улучшить жизнь детей, о которых не думало общество. Напоминая ему, что он оставался мужчиной. С потребностями, которыми он долгое время пренебрегал.
Лори не хотела, чтобы поцелуй выходил за рамки невинного. Может быть, избыток чувств завел ее слишком далеко, но она не желала об этом думать. Все-таки как это прекрасно — поцеловать мужчину. И чтобы он поцеловал ее в ответ!
Она почувствовала, как у нее кружится голова, как участился пульс.
Не больше секунды Лори колебалась, не зная, позволить ли этой мощной волне нахлынуть на нее и всколыхнуть ощущения, которые одновременно пугали и захватывали. Ошеломленная, она была поражена и обескуражена.
Слава богу, она беременна уже целых восемь месяцев. Ее будущий ребенок поможет ей, а как — не имеет значения.
Но ее волновал этот поцелуй.
И этот мужчина. Как все неожиданно!
И вдруг она осознала что-то другое. Ребенок толкнулся ей в живот.
Кэрсон ощутил удар, пришедшийся на нижнюю часть его живота. Реальность вернула его на землю. Чем он занимается? Это неправильно, абсолютно неправильно.
Лори почувствовала, как его руки прекратили гладить ее спину, как они схватили ее за плечи. И ощутила горькую радость расставания. Его глаза оставались темными, когда он посмотрел ей в лицо.
— Я не Курт.
Она не должна была это делать, подумала Лори. Не должна была испытывать их дружбу.
— Я знаю. — Она улыбнулась ему, стараясь сохранить чувство юмора, тем самым, спасая их обоих от неловкости. — Он был не таким высоким, как ты. — Лори потерла шею сзади. — Из-за тебя я растянула себе шею, Кэрсон.
Ее слова разрядили обстановку. Кэрсон схватился за них, как утопающий за соломинку.
12 
