Глава 9

Искренность Кернана поразила Стейси. Защита близких была для него главным приоритетом, а он потерпел сокрушительное поражение.

– Ох, Кернан, – сказала она.

Его взгляд не допускал проявления жалости.

– У Даннера остались жена и ребенок. Лучше, если бы на его месте оказался я.

Стейси могла бы напомнить ему, что человек не волен распоряжаться вопросами жизни и смерти, но не посмела, понимая, что он поделился с ней огромной болью. Вместо слов, она сняла варежку, стянула с него рукавицу и сжала ладонь Кернана. Он не сопротивлялся. Они лежали рядом на снегу, рука в руке, и глядели на звезды. Их связывало чувство близости людей, познавших боль тяжелой утраты. Потом он отпустил ее руку.

– Ты официально потеряла снежную девственность. – Он явно старался перевести разговор на нейтральную тему, но Стейси решила продлить момент истины еще немного.

– Однажды в жизни я уже лепила снеговика. С папой. Все жаловались на снег, а он вышел с нами играть на улицу. Всегда придумывал что-нибудь веселое и интересное.

Она почувствовала его колебание, но он снова взял ее за руку – ладонь была теплая и защищала от промозглого холода ночи, способного проникнуть прямо в сердце.

– Тебе повезло. Наверное, это объясняет, откуда взялась твоя мечта о зимних каникулах. Хотелось снова, как в детстве, повторить чудо?

Его проницательность согревала ее не меньше, чем горячая ладонь.

– У тебя бывают такие моменты чистого волшебства, Кернан?

– Только не из детства, – фыркнул он.

Опыт репортерской работы и начальный курс семейной психологии научили ее, что молчание могло содержать в себе вопрос. Она подозревала, что Кернан защищает свой внутренний мир от посторонних, но за последние несколько дней, проведенных рядом с ней, оборонительный рубеж дал трещину.

– Скорее мы с сестрой напоминали детей из приюта, о которых ты говорила. Мой отец был алкоголиком, – тихо признался Кернан. – Он бросил нас, когда мне было двенадцать.

– Ужасно.

– Поверь, это обернулось для нас спасением. Кстати, именно по этой причине я враждебно встретил друга Адели – привык быть единственным мужчиной в семье.

– Ох, Кернан, – прошептала Стейси.

– Мы с сестрой всегда уезжали на рождественские каникулы к морю в теплые края, где не отмечают этот праздник: своего рода защитная реакция на болезненные воспоминания детства. Адель объясняет этим мою аллергию на близкие отношения.

Стейси безошибочно приняла его слова за честное предупреждение о том, что ей не на что рассчитывать. С другой стороны, признание показалось глубоко личным. Она крепче сжала его ладонь, а он не отстранился.

– Ты должен гордиться тем, чего достиг.

– Гордиться? – Он долго молчал. – Так было когда-то.

– А теперь?

– Мне кажется, я напрасно тратил драгоценное время, преследуя бессмысленные цели.

В этот момент Стейси впервые поняла, что ее бывший приятель Дилан, возможно, был прав, когда уволил ее. Она вспомнила его слова. «Ты хорошо пишешь, – сказал он. – Но репортер из тебя не выйдет… У тебя нет амбиций. Ты слишком мягкая и не способна проявить жесткость, когда потребуется». Истинная причина, по которой она потеряла работу, крылась вовсе не в крахе романа с редактором, не в его мелочной мстительности. Это оказалось лишь неудачным совпадением, которое помешало ей объективно взглянуть на ситуацию.

Будь она настоящим репортером, жестким и амбициозным, она сейчас спросила бы, насколько верны слухи о продаже «Макалистер энтерпрайзиз». Однако Стейси могла только молча сострадать.

– У тебя замерзли пальцы, – заметил Кернан, словно только поэтому не отпускал ее руку.

Стейси испытывала блаженство от прикосновения горячей ладони к ледяной коже.

– Не смей жалеть меня, – грозно предупредил он. – Думаю, в переживаниях детства надо искать причину моей целеустремленности и максимализма, которые проявляются во всем, включая создание снеговика.

  24