Последние отзывы

  167  

— Я не хочу, чтобы ты делала больно другим, Александрит.

— Они это заслужили.

Несколько стремительных шагов, и он упирается грудной клеткой в кончик поднятого меча. Едва дотрагивается до держащей его руки. Грустно улыбается.

— Почему вы, ледяные, упиваетесь чужой болью, даже узнав ее вкус на своих губах? Как вы можете убивать, зная, что такое потеря? Зачем разрушать то, чего тебе не нужно? Какое облегчение вы видите в этом? Разве можно заставить страдать, если твое собственное сердце рвется от горя?

— Я хочу, чтобы они чувствовали это. Чтобы знали, каково это.

— Тогда чем ты лучше того же Сантана? Он тоже не просто так стал ледяным. Хочешь быть такой же убийцей? Хочешь, чтобы после твоего прихода кто-то другой умирал от боли и потерь? Тогда вперед, девочка.

— Мне нужны только Сантан и его мать, — зло прошипела я.

— Только? А ты подумала, что она тоже чья-то дочь? Что убив одно чудовище, ты займешь его место? — Дракон презрительно фыркнул. — Иди, и займи Ледяные чертоги. Они будут твоими. Если выживешь.

Я убрала клинок и с трудом подавила неприятный смех.

— Зачем мне это, если ничего больше нет.

Равнодушно скользнула взглядом по все еще кипящему от негодования дракону, по присутствующим в зале и комиссии, задумчиво рассматривающей меня, по друзьям, все еще окружавшим несокрушимой стеной.

— Простите, я устала.

С этими словами я спокойно отвернулась ото всех и пошла к широким распахнутым окнам. Скинутый плащ остался лежать на хрустале подобно луже, покрытой корочкой льда. На плечи легли снежно-белые локоны. Только сейчас многие поняли, что плащ был не просто декоративной деталью, а вполне намеренно скрывал практически отсутствующую спинку жилета. Да и вертикальные разрезы на рубашке тоже, через них уже вырвались на свободу крылья.

Взобравшись на подоконник, я попросту упала в это сочетание бурого, зеленного и голубого. И только недалеко от земли заставила себя раскрыть крылья.

До дома Станиславы и Бальтазара я долетела сама. Почти сразу после моего падения из окна ко мне в попутчики набился Нирран, но тут придраться было не к чему — он держался достаточно далеко, чтобы не мешать, но в то же время хватило бы и двух взмахов могучих крыльев, чтобы он оказался рядом.

Конечно, можно было устроиться на его шее на вполне законных основаниях, но мне хотелось самой. Просто почувствовать…

Первое время я безумно боялась полета на этих крыльях. Они были моими… и в тоже время чужими. И только сейчас я, наконец, слилась с ними — стала единой. Взмах крыла… ты чувствуешь, каким твердым может быть воздух под тобой. Как тут можно упасть? Он держит тебя в своих объятиях, он ласкает лицо и нежно треплет волосы. Такой заботливый. Родной для того, кто имеет крылья. Мне кажется или это не какие-то физические законы, а волшебство. Волшебство полета.

Раскрыть крылья, лечь на мягкие волны, расслабиться. Верх, вниз. Здесь нет дорог, здесь нет ограничений. Это свобода. Абсолютная свобода!

Когда я ступила на пол комнаты, оказалось, что кто-то предупредительно зажег здесь огни. Скинув с себя одежду, подошла к шкафу и достала одну из его рубашек. Мягкая и чуть поношенная, она все еще хранила на себе следы магии и запах тела желтоглазого дракона. Может быть только для меня, желающей обмануться в этом.

Когда меня привезли сюда, я даже постельное белье запретила менять. Пусть оно уже не то, с которого он встал утром перед похищением Иаллин. Но узы самообмана так сладки для того, у кого больше ничего не осталось. Я ложилась в его постель, я вспоминала его руки и губы. Вспоминала безудержную страсть желтых глаз. И чудо нежных, словно случайных, прикосновений к коже.

— Ты обещал…

Нет, я не плакала. Так и не смогла за все эти дни. Да и не хотела. К чему они — слезы. Зачем отдавать свою боль, если можно запереть ее глубоко внутри, превратив в оружие.

Из слез плавятся самые крепкие клинки, и ничто не сделает их острее боли.

— Сер-ри… — сорвалось с губ.

Вымотанная за день, я все же уснула.

Впервые за долгое время, показавшееся вечностью, борьба увенчалась хоть каким-то успехом. Беспамятство отступило, давая возможность открыть глаза и попытаться вырваться из плена каменных глыб.

…В очередной раз бессильно падая, я так и не сумела подняться. Весь правый бок чудовищно болел, поломанное и прижатое крыло тоже не радовало. Да еще и башня эта, будь она неладна, погребла его под завалом — не на много лучше прежней камеры. Силы, отражаясь от проклятого камня, едва просачивались. Ну, это ничего. Сейчас главное снова не потерять сознание.

  167