56 
Иногда тетя Сара водила меня в детские комнаты — ей, казалось, не надоедало ходить со мной туда. Я увидела наконец фамильную колыбель, сделанную двести лет назад, — эта качалка была настоящим произведением искусства! Голубое стеганое покрывало, сшитое тетей Сарой специально для этой колыбельки, было выполнено очень искусно.
Я еще раз побывала у Хагар, и мы с ней, по-моему, сблизились еще больше. Я была уверена, что нашла в ее лице хорошего друга.
Так как мы в Керкленд Ревелз соблюдали траур, никаких развлечений в нашей жизни не было, лишь время от времени нас навещали близкие друзья нашей семьи. Появлялась Дамарис, и теперь я была уверена, что Люк влюблен в нее, но мне так и не удалось понять, как она к нему относится. Иногда мне в голову приходило, что Дамарис вообще не могла испытывать никаких чувств. Я заметила, что даже к отцу она временами относилась безучастно, хотя была довольно послушна. Иногда я сомневалась, способна ли она испытывать привязанность к кому-либо вообще — даже к собственному отцу.
Доктора я видела часто — то в доме, то возле него. Он объяснял, что приглядывает за сэром Мэтью и тетей Сарой. И не забывает о миссис Рокуэлл, обычно добавлял он, улыбаясь.
Он составил для меня небольшой список советов, которых мне следовало придерживаться: не ходить на прогулках слишком далеко, не ездить верхом, отдыхать, как только почувствую в этом необходимость, и на ночь пить теплое молоко.
Как-то раз я вышла на утреннюю прогулку. Когда я была примерно в миле от дома, я услышала позади себя шум приближающегося экипажа и, обернувшись, увидела двухместную карету доктора.
Он попросил слугу остановиться возле меня.
— Вы переутомляетесь, — упрекнул он меня.
— Ничуть. Я ушла совсем недалеко от дома.
— Пожалуйста, садитесь, — пригласил он. — Я подвезу вас обратно.
Я подчинилась, хотя и утверждала, что ни капельки не устала. На самом деле он сам выглядел гораздо более утомленным, чем я. И будучи человеком прямым, я не преминула сказать ему об этом.
— Я был в Уорстуисле, — ответил он. — Это всегда выбивает меня из колеи.
Уорстуисл! При одном упоминании этого названия меня охватила тоска. Я думала о бедных людях, отгороженных от мира и воспринимающих все сквозь пелену затуманенного сознания. Какой же он хороший человек, если ездит даже в такое жуткое место, чтобы лечить людей.
— Вы, должно быть, очень хороший человек, если ездите туда, — сказала я вслух.
— У меня корыстные мотивы для этого, миссис Рокуэлл, — ответил он. — Эти люди интересуют меня. Кроме того, я им нужен. Это очень приятно — ощущать, что ты кому-то нужен.
— Все это так, но, тем не менее, с вашей стороны это очень благородно. Я уже слышала от других, что вы там успокаиваете больных не только как врач. Они ценят ваше доброе отношение к ним.
— Ха! — Он вдруг засмеялся, и на его загорелом лице блеснули белоснежные зубы. — Мне есть за что благодарить судьбу. Я раскрою вам одну тайну о себе. Сорок лет назад я был сиротой… без единого пенни в кармане. Надо признаться, грустная это вещь — быть сиротой в этом мире, но не иметь при этом ни пенни в кармане, дорогая моя миссис Рокуэлл, — это уже трагедия.
— Охотно верю.
— Я мог бы стать отчаявшимся от голода нищим… стоять у дороги и дрожать от холода, но в конце концов судьба улыбнулась мне. Когда я рос, мечтой моей жизни было лечить больных. У меня не было никакой надежды исполнить свое желание. Но я привлек внимание одного богатого человека, и он был так добр ко мне, что дал мне образование и помог осуществить мою мечту. Если бы не этот богач, что бы со мной сталось? И теперь, когда я вижу нищего у дороги или преступника в тюрьме, я говорю себе: я достиг всего только благодаря милости этого богатого человека. И стараюсь все свои силы отдавать пациентам. Вы меня понимаете?
— Не знаю… — начала я.
— Ну вот, теперь вы уж не думаете, что я такой хороший, — потому что я не джентльмен, верно?
Я вспыхнула:
— Я думаю, что вы самый настоящий джентльмен!
Мы уже подъезжали к Ревелз, и он негромко сказал:
— Тогда сделайте мне одолжение.
— Если это в моих силах.
— Позаботьтесь, пожалуйста, о себе… получше.
Мы с Хагар Редверз пили чай, и она разговаривала со мной на свою любимую тему — о детстве, о том, как она верховодила в детской Ревелз, как вдруг мне показалось, что эта заставленная мебелью комната сдавила меня и мне стало нечем дышать. Со мной что-то случилось, я и сама толком не поняла — что это было…
56 
