96 
— Вы просто философ, — заметила я. — Я никогда не думала об этом. Я-то представляла вас сугубо практичным человеком, отличающимся здравым смыслом, прямотой характера, но лишенным воображения и, следовательно, не умеющим сочувствовать другим.
— Это только маска. У нас у всех есть свои маски, не правда ли? Я — крепкий орешек, я — хитрец, я — довольно резок и не лезу за словом в карман. Но все это — только снаружи. Не очень привлекательная личность, скажете вы… Да, так вы и подумали, когда впервые встретили меня. Дерзкий, с твердым намерением никому не позволить взять верх над собой и, следовательно, стремлением самому взять верх над другими. Все это — часть меня… Я не отрицаю этого. У меня все это есть. Но… есть кое-что и еще. Человек состоит из многих граней… — он хитро посмотрел на меня. — А женщина, наверное, устроена еще сложней…
— Пожалуйста, продолжайте, — сказала я. — Вы так мне помогаете!
— Хорошо. Когда вы вернетесь в Ревелз, как вы будете себя чувствовать?
— Не знаю, но только не так хорошо, как сейчас.
— Зато я знаю, — сказал он. — Вы будете бояться. Вы поспешите вверх по лестнице, оглядываясь, не идет ли кто-нибудь за вами. Затем вы распахнете дверь своей комнаты и в смятении оглядитесь, чтобы убедиться, что его там нет. Потом закроете дверь, но от страха все равно не избавитесь, потому что он сидит у вас внутри, и с наступлением темноты страх станет возрастать.
— Разумеется, вы правы.
Он наклонился над столом и взял меня за руку.
— Кэтрин, бояться не надо. Никогда не надо бояться! Страх — это клетка, которая не дает нам выбраться, но решетку для этой клетки мы создаем своими руками. Нам кажется, что эта решетка сделана из железа, что ее сломать невозможно. Но это не так, Кэтрин. Только у нас самих есть сила, способная сломать ее своими руками. Она может оказаться прочной или совсем тонкой — словом, такой, какой ее сделали мы.
— Вы хотите сказать, что мне нечего бояться?
— Пока вам не причинили особого вреда. Вас только пугали.
— Но разве я могу быть уверена, что так будет и дальше?
— По крайней мере, нам теперь ясна их цель. Этот человек — или эти люди — стараются лишить вас присутствия духа. Вашей жизни не угрожает опасность. Если бы вам было уготовано умереть насильственной смертью вслед за Габриелом, это, несомненно, вызвало бы подозрение. Нет, они угрожают ребенку. Цель этого человека — запугать вас до такой степени, чтобы у вас было как можно меньше шансов родить здорового ребенка. И после смерти Габриела никто бы этому не удивился.
— А смерть Габриела… — начала я.
— Я склонен думать, что это было первым актом в задуманном спектакле.
— А Фрайди? — пробормотала я, и в эту минуту вспомнила ночь накануне гибели Габриела, когда Фрайди так странно себя вела и все время просилась в коридор. Я рассказала Саймону об этом.
— Там кто-то был, поджидал. И если бы не Фрайди, это могло бы случиться той же ночью. А потом Фрайди исчезла.
Его рука прикрыла мою руку.
— Мы не знаем, как это случилось, — сказал он. — Давайте же подумаем о том, что ждет нас впереди. Мы можем только предполагать, что тогда случилось. Если мы узнаем, кто скрывается под маской монаха, если мы сможем схватить его прямо в его костюме, тогда мы вправе требовать объяснений; и тут уж, я уверен, раскроется и то, какую роль он сыграл в смерти Габриела.
— Мы должны найти его, Саймон!
— Да, мы должны. Если вы увидите его еще раз, не обращайте на него внимания. Не пытайтесь удержать его. Бог его знает, что ему взбредет в голову. Если наши предположения относительно Габриела верны, то мы, может быть, имеем дело с убийцей. Вы должны поступать так, как я вам велю, Кэтрин.
— Хорошо, Саймон.
— И помните, — добавил он. — Вы не одиноки. Мы будем бороться… вместе.
Мы уехали из гостиницы, и он отвез меня обратно в Ревелз. Я была довольна. Хотя моя поездка в Уорстуисл и не успокоила меня, как я втайне надеялась, все же я теперь была не одинока, и это служило мне прекрасным утешением.
Я написала отцу и теперь через несколько дней ждала от него правдивого ответа. Он ведь должен был понять, что ответ мне нужен срочно. И когда я отправила письмо, то почувствовала себя лучше. На следующий день ничего необычного не произошло, а утром следующего дня приехал доктор Смит.
Он хотел поговорить со мной наедине, и Рут оставила нас вдвоем в зимней гостиной.
96 
