Особенно,... 
65 
Ничто не нарушало гармонии этих летних дней до того июньского утра, когда Фанни, открыв единственную интересовавшую ее страницу «Морнинг пост», обнаружила потрясающую новость. Она только что прочла Серене сообщение о болезни принцессы Шарлотты и собиралась обсудить с той вероятную причину этого недомогания, как вдруг ее взгляд наткнулся на другую заметку. Фанни ахнула и невольно вскрикнула:
— Боже милосердный! Нет, это невозможно!
— Что там такое? — поинтересовалась Серена, расставлявшая розы в вазе.
— Ротерхэм! — с трудом выговорила Фанни.
— Ротерхэм? — резко обернулась Серена. — Что с ним случилось? — встревоженно спросила она. — Он что, тоже заболел? Фанни, он не умер?
— Нет… Нет… Он помолвлен.
— Помолвлен!
— Да. Невероятно! С Эмили Лейлхэм!
— Это неправда!
— Вероятно, правда, раз это здесь напечатано. Твое удивление понятно. Бедный ребенок! О, какая же отвратительная, гнусная женщина эта Лейлхэм! «Была достигнута договоренность, — написано здесь, и я знаю, кто устроил это, — о браке между Айво Спенсером Бэррэсфордом, маркизом Ротерхэмом, и Эмили Мери, старшей дочерью сэра Уильяма Лейлхэма Барта». Видишь, здесь не может быть ошибки. Господи, никогда еще я не была так огорчена!
Фанни оторвала взгляд от газеты и взглянула на Серену, оцепенело застывшую посреди комнаты с двумя розами в руке. Щеки у той побелели, а в глазах читался ужас.
— Что я наделала! — странным охрипшим голосом произнесла Серена. — О Боже, что же я наделала!
— Дорогая, но ты ни в чем не виновата. Он встретил эту девочку в моем доме, а не в твоем. Я и собственной-то вины не чувствую, потому что, видит Бог, не приглашала леди Лейлхэм к себе в тот роковой день. А судя по тому, что мы знаем о тех ужасных методах, с помощью которых она пробивалась в высший свет, Ротерхэм мог встретить ее дочь где угодно, не только у меня в доме. Хотя, конечно, в другом месте не было бы такой обстановки — все мы в тот день сидели за одним столом и беседовали без всяких условностей. Если б я знала, к чему это приведет, то лучше предпочла бы быть невежливой с леди Лейлхэм, чем пустить ее в столовую. — Фанни заметила, что Серена уставилась на нее неподвижным отсутствующим взглядом, а по ее пальцу струится кровь. — Ты уколола руку шипами! Осторожно, не запачкай платье, дорогая.
Ее слова, похоже, привели девушку в чувство. Она вздрогнула и посмотрела на руку, потом разжала пальцы, сжимавшие колючие стебли роз. Положила цветы на стол и спокойно произнесла:
— Да, уколола. Как глупо. Пожалуйста, Фанни, займись цветами. Я пойду вымою руки.
Серена быстрым шагом вышла из комнаты и какое-то время отсутствовала. Вернувшись, она сказала, что ей пришлось сшивать разорванные складки на оборке платья. Фанни, знавшая, что та в жизни не сделала ни единого стежка иголкой, могла бы удивиться такому невиданному происшествию, не будь она поглощена известием о помолвке Ротерхэма. Поэтому она лишь произнесла рассеянно:
— Как некстати! Ты что, отослала свою горничную? Знаешь, чем больше я размышляю об этом, тем больше укрепляюсь в мысли, что леди Лейлхэм задумала это уже в тот день, когда ворвалась к нам.
— Вполне вероятно. Она способна на многое, — беспечным голосом сказала Серена.
— Никогда бы не подумала, что такая девушка, как Эмили, может занять его воображение.
— Никогда нельзя предугадать, что может привлечь мужчину.
— Да, верно. Но она ведь такая же глупенькая, как и я, а мне казалось, что он просто презирает глупых женщин. Вспомни, с каким сарказмом и пренебрежением разговаривает Ротерхэм, когда кто-нибудь, на его взгляд, несет вздор. Его, похоже, забавляли наивные вещи, которые она изрекала, хотя тогда я решила, что он просто поддразнивает девочку, причем не очень добро.
— Я тоже так полагала, но кажется, мы обе ошибались.
— Получается, что так! А тут еще этот бал в Куэнбери! Вот почему он повез на него своих воспитанников. Хотя тон, каким Ротерхэм говорил об Эмили в тот вечер, когда вы поссорились из-за того, что он танцевал только с ней… Как же он мог так себя вести, если чувствовал к ней хоть малейшую симпатию? Помнишь, он еще рассказывал нам, как не мог вытянуть из малышки ничего, кроме «да» и «нет»? Как, не добившись от нее ни одной естественной фразы, был вынужден уйти?
— Очень хорошо помню. Помню и свои слова, сказанные в тот вечер. Я и сейчас считаю, что ее поведение могло уязвить Айво, и то, что начиналось как простая забава, переросло в серьезное увлечение. Ведь до сих пор, уверена, все ходили перед ним на цыпочках. Я восхищаюсь Эмили, однако не думаю, что она способна укротить противного маркиза.
65 
