Особенно,... 
5 
– Что? – Она посмотрела на него в изумлении. – Я еще даже не согласилась.
– Ты хочешь развод?
Линдсей посмотрела на мужа, горделиво вздернув подбородок, серые глаза ее были холодными.
– Не думай, что можешь шантажом вынудить меня согласиться, Антониос, – сказала она. – Я полечу в Грецию не оттого, что хочу получить развод, а потому, что хочу отдать дань уважения твоей маме, объяснить ей…
– Не думай, – оборвал ее Антониос, – что сможешь рассказать ей слезливую историю о нашем разрыве. Не хочу ее расстраивать.
– А когда ты намерен сказать ей правду?
– Никогда, – коротко бросил мужчина. – Ей недолго осталось жить.
Слезы вновь заблестели в глазах девушки, отчего те стали казаться серебристыми.
– Ты и впрямь думаешь, так будет лучше? Обмануть ее…
– Тебя и вправду так беспокоит перспектива обмана? Можно подумать, ты сама никогда…
– Я не обманывала тебя, Антониос. Я любила тебя – по крайней мере, тогда, в Нью-Йорке, пусть это и была одна неделя.
Антониос почувствовал себя так, точно его сердце остановилось при этих словах, и едва не приложил руку к груди. Его отец умер от сердечного приступа в пятьдесят девять. Может, и его ждет когда-нибудь та же участь? Но сейчас боль была не физической, а душевной. Но он решил прояснить ситуацию до конца:
– Что же было потом? Любовь прошла?
Он знал, что не следовало задавать подобных вопросов: ему должно быть все равно. Он сказал Линдсей, что время объяснений прошло, и так оно и было.
– Ладно, забыли, – бросил он. – Не имеет значения. Не важно, какую причину ты выберешь для визита в Грецию, главное – будь готова через час.
Линдсей посмотрела на него долгим взглядом – такая красивая, хрупкая, а ведь когда-то он мог прикасаться к ней, держать ее в объятиях.
– Хорошо, – тихо и покорно сказала она.
С трудом поборов импульс броситься к ней, Антониос отвернулся. Линсей собрала вещи и, не взглянув на мужа, молча выскользнула из комнаты.
Глава 2
На студенческий кампус гуманитарного факультета спускались сумерки. Линдсей шла мимо статных кирпичных зданий, позолоченных лучами угасающего вечернего солнца, не замечая их красоты, хотя в такие часы колледж по праву заслуживал звание одного из самых примечательных местечек на северо-востоке Америки. За ней, точно зловещая тень, следовал Антониос, и она ощущала его гнев и негодование.
Они миновали несколько учебных корпусов. Возле некоторых нежились на солнышке студенты, наслаждаясь последним октябрьским теплом. Колледж был в пригороде Нью-Йорка, и сюда только-только пришла первая прохлада, листья лишь начинали желтеть, но после долгого жаркого лета все с радостью встретили осень.
– Где ты живешь? – спросил Антониос.
– Через улицу, – тихо проговорила девушка.
Напротив в ряд стояли дома для преподавателей колледжа, обшитые вагонкой, покрашенные в яркие цвета и с крылечком, на котором стоял шезлонг или кресло-качалка. Линдсей любила сидеть вот так перед домом, наблюдая за людьми вокруг… Ее жизнь была неким подобием театрального зала, в котором она всегда была зрителем, не поднимаясь на сцену. Так продолжалось до встречи с Антониосом. Он словно разбудил ее ото сна, показал, что значит жить.
Они взошли на крыльцо, и она принялась искать ключи. Антониос стоял рядом и ждал. Его присутствие явно сказывалось на Линдсей: она с удивлением ощутила, что руки трясутся и она не может вставить ключ в скважину. Дело было не только в его близости, все эти новости, что Антониос бросил ей в лицо, мешали сосредоточиться, заставляя снова и снова обдумывать предстоящие перспективы: возвращение в Грецию, встречу с родными мужа, необходимость разыгрывать из себя счастливую молодую жену, вечеринки и обеды, званые вечера, где она будет в центре внимания…
– Позволь, я помогу, – произнес муж внезапно, и, к удивлению Линдсей, голос его прозвучал мягко.
Взяв ключ из ее рук, он вставил его в скважину и повернул, а затем открыл дверь.
Пробормотав слова благодарности, она вошла в душную и пыльную прихожую отцовского дома. Странно было входить сюда с Антониосом – он никогда не видел, какой была жизнь Линдсей до встречи с ним.
Она включила лампы, осветив узкий коридор, в котором едва помещались книжные полки, прильнувшие к каждой стене, и на каждой громоздились книги. На полу их было еще больше, и стопки угрожали вот-вот рассыпаться, на столе не было свободного места от учебников и документов. Линдсей привыкла к этому интерьеру и перестала замечать беспорядок. Но сейчас вдруг ощутила неловкость, понимая, каким, должно быть, маленьким и неубранным кажется ее гостю отцовский дом.
5 
