107 
Двор находился в Нансаче, а я в Уонстеде, когда здоровье нашего маленького сынишки резко ухудшилось. Я тут же созвала всех наших врачей. Их вердикт поверг меня в глубокое отчаяние.
Малыш был подвержен припадкам, после которых силы совершенно покидали его. На протяжении всего этого года я боялась оставлять его на нянек. Мое присутствие его, похоже, утешало. Стоило ему только заподозрить, что я собираюсь уехать, как выражение его лица становилось таким горестным, что я была уже не в силах оставить сына.
Стоял жаркий и душный июль. Сидя у кроватки малыша, я думала о своей любви к его отцу, плодом которой он явился, о том, что когда-то Роберт был самым важным человеком в моей жизни. Тогда я считала, что наша любовь будет длиться вечно. И даже сейчас я понимала, что еще не вполне освободилась от нее. Если бы мы смогли жить без тени, которую отбрасывало на нас постоянное присутствие в нашей жизни королевы, возможно, история нашей любви стала бы самой великой в нашем веке. Увы, королева оставалась на месте. Вместо дуэта у нас было трио. Я всегда считала Роберта и Елизавету неординарными личностями, исполинами в окружении карликов. Возможно, что и я в какой-то степени была наделена сходными качествами. Ни один из нашей троицы не был готов поступиться гордостью, амбициями, себялюбием, что бы это ни было. Если бы я смогла быть кроткой женой, преклоняющейся перед своим супругом, как это, возможно, делала бы Дуглас Шеффилд, все было бы намного проще. Мне было бы совсем несложно оставаться в тени, безропотно позволяя супругу прислуживать королеве и обеспечивать ее необходимым количеством лести, рассматривая все это как необходимое условие его карьеры.
Я была неспособна на подобные подвиги и знала, что рано или поздно мое терпение истощится.
Теперь опасность угрожала жизни нашего ребенка и я чувствовала, что он может умереть. В этом случае ниточка, связывающая меня с Робертом Дадли, стала бы еще тоньше.
Я отослала ко двору гонца с сообщением о состоянии нашего сына, и Роберт немедленно примчался домой.
Встречая его в холле, я не удержалась и съязвила:
— Ты все-таки приехал. Оказывается, она может без тебя обойтись.
— Я приехал бы, даже если бы она и не могла, — коротко ответил он. — Но она тоже встревожена. Как малыш?
— Боюсь, что он очень болен.
Мы вместе поднялись к сынишке.
Он лежал в своей роскошной кроватке и казался совсем маленьким и слабым. Мы встали возле него на колени и взяли его за руки: я за одну, а Роберт за другую. Мы заверили его, что никуда не уйдем, пока он будет в нас нуждаться.
Услышав это, он улыбнулся. Пожатие его горячих пальчиков переполнило меня чувствами, которые мне с трудом удалось сдержать.
Он умер на наших глазах так же тихо и кротко, как жил. Наше горе было таким острым, что мы прильнули друг к другу, ища утешения, и наши слезы смешались. В этот момент мы были не честолюбивыми Лестерами, а несчастными осиротевшими родителями.
Мы похоронили его в часовне Бошам в Уорвике. На надгробной плите лежала мраморная статуя маленького Роберта в длинной рубашке. Надпись гласила о том, что он являлся отпрыском благородного рода. Кроме этого, там были высечены его имя и дата смерти в Уонстеде.
Королева вызвала Роберта к себе, провозгласив, что она намерена его утешить. Она оплакивала бедное усопшее дитя и утверждала, что делит с Робертом его горе. Впрочем, ее сочувствие не распространялось на мать ребенка. Она не передала мне ни единого слова поддержки. Я по-прежнему оставалась парией.
Этот год оказался годом катастроф, потому что вскоре после смерти моего малыша по рукам начал ходить возмутительно оскорбительный памфлет.
Я обнаружила один экземпляр в своей спальне в Лестер-хаусе: кто-то преднамеренно подложил его туда. Это было мое первое знакомство с данным произведением, но в скором времени о нем заговорил не только весь двор, но вся страна.
Мишенью памфлета был Лестер. Как же его ненавидели! Еще не родился человек, которому бы завидовали больше, чем ему. Он опять стал фаворитом королевы, и невозможно было представить, что кто-то может сместить его с этой должности. Привязанность к нему королевы была не менее прочной, чем хватка, которой она держала корону. Он был самым богатым человеком в стране. Он был щедр и расточителен и иногда оказывался без гроша в кармане, а это означало только, что в данный момент он потратил больше, чем мог себе позволить. Он всегда находился рядом с королевой в момент принятия важных решений, и некоторые считали его фактическим королем Англии.
107 
