103 
— Я тоже, — заверила ее я.
Дороти с восхищением посмотрела на меня.
— Ты никогда не состаришься, — воскликнула она.
Эти слова привели меня в восторг, потому что в устах юной и критически настроенной дочери это была высшая похвала.
— Наверное, это все потому, что у тебя такая интересная жизнь, — продолжала Дороти.
— Неужели такая уж интересная? — усомнилась я.
— Еще бы! Ты вышла замуж за моего отца, а потом заполучила Роберта, который якобы был женат на Дуглас Шеффилд. Кроме всего прочего, тебя ненавидит королева, а ты не обращаешь на это ни малейшего внимания. Вместо того чтобы расстраиваться по этому поводу, ты сама ведешь себя, как королева.
— С Елизаветой никто не сравнится.
— Как бы то ни было, ты намного красивее.
— Немного найдется людей, готовых согласиться с тобой.
— Со мной согласится любой… хотя, возможно, и побоится это признать вслух. Я намерена жить так же, как и ты. Я буду бросать вызов судьбе. А если твой муж предложит мне в мужья короля Франции или Испании, в ответ я сбегу со своим собственным избранником.
— Поскольку упомянутые короли уже женаты, а если бы даже и были холосты, то вряд ли захотели бы жениться на тебе, то нам, пожалуй, не стоит опасаться подобного поворота событий.
Она поцеловала меня и заявила, что жизнь прекрасна и удивительна, а также, что она завидует Пенелопе. Пусть она и вышла замуж за чудовище, зато самый красивый юноша при дворе посвящает ей любовные оды. Все, кто читал эти стихи, утверждают, что они являются истинными произведениями искусства и что они сделают Пенелопу бессмертной.
— Я считаю, что только веселая жизнь может быть интересной, — подытожила Дороти.
— В этом что-то есть, — согласилась я.
Полагаю, подобные речи должны были меня насторожить. Дороти семнадцать лет, она необыкновенно романтична, а я продолжала считать ее ребенком. Более того, меня так волновали собственные проблемы, что мне и в голову не пришло поинтересоваться делами дочери.
Когда сэр Генри Кок и его жена пригласили Дороти провести несколько недель в их имении в Броксборне, мне это показалось отличной идеей. Она уехала в приподнятом настроении.
Вскоре после ее отъезда в Лестер-хаус из Гринвича вернулся Роберт. Едва увидев его, я поняла, что случилось нечто неприятное, и не ошиблась. Королева была разгневана. Она обнаружила, что Филипп Сидни и Франческа Уолсингем обручились, не испросив у нее согласия на брак. Все участники этой затеи вызвали у нее сильнейшее недовольство. Поскольку Филипп приходился Роберту племянником, а все знали, что Роберт всегда принимает самое активное участие в делах семьи, королева заподозрила, что он преднамеренно утаил от нее эту информацию.
Роберт объяснил ей, что считал эту затею недостойной внимания королевы.
— Недостойной моего внимания! — взвизгнула Елизавета. — Разве я не осыпала этого молодого человека своими милостями! Только в этом году я посвятила его в рыцари, а он считает, что имеет право обручаться с дочерью Уолсингема, утаив от меня факт помолвки!
Уолсингем смиренно явился ко двору, и когда ярость королевы несколько утихла, объяснил, что также считал свою семью незначительной и не заслуживающей интереса королевы.
— Незначительной! — воскликнула королева. — Вам следовало бы знать, что для меня не существует незначительных подданных. Все они для меня важны, и вы, мой Мавр, ничуть не меньше всех остальных. — Само прозвище прозвучало для бедняги упреком. Обожающая давать прозвища королева называла его так из-за темных бровей. — Вы отлично знаете, что ваша семья меня интересует, и тем не менее решили меня обмануть. Я вполне способна запретить этим молодым людям жениться.
Она демонстрировала свое неудовольствие еще в течение нескольких дней, прежде чем смягчиться и благословить Филиппа и Франческу, одновременно пообещав стать крестной их первого ребенка.
Приблизительно в это же время умер один из самых опасных врагов Роберта. Речь идет о Томасе Рэдклиффе, графе Сассексе. Он долго болел и, к радости Роберта, не мог являться ко двору Сассекс всегда заявлял, что всей душой предан королеве, и ничто, даже ее гнев, не помешает ему исполнить свой долг. Он так и не смог оправиться от переохлаждения, которому подвергся, помогая раскрыть Северный заговор и повергнуть врагов Елизаветы. Он отлично осознавал всю степень честолюбия Роберта, и его искренне беспокоило, куда оно может завести как его самого, так и Елизавету. Однажды они с Робертом чуть было не подрались в присутствии королевы. Дело дошло до того, что они вслух назвали друг друга предателями Ее Величества. Она же терпеть не могла, когда ссорились любимые ею люди, опасаясь, что они могут нанести друг другу увечья. Поэтому она вызвала стражников, велела развести спорщиков по их покоям и охранять их, пока они не остынут.
103 
