Как она и поступила — вскоре постучалась в дверь и испуганно заглянула мне за плечо, едва я открыла.
— Душенька, вы такая усталая, — возвестила она, переступив порог. — Вы что, не спали?
— Спала, но неважно, — призналась я. — Однако рада вас видеть.
— Я подумала, что стоит зайти, — отвечала она. — Я несколько поспешно отбыла, когда вы возвратились из Лондона. Наверное, это было грубо с моей стороны. А миссис Ричардз… знаете миссис Ричардз? У ее мужа похоронное бюро в деревне, — она сказала, что видела, как вы утром выходили из церкви, и лицо у вас было такое, словно вы хотите кого-то убить. Потом вы помчались в контору мистера Рейзена.
— Для беспокойства нет причин, — сказала я. — Уверяю вас, я и пальцем никого не тронула. Мистер Рейзен и мистер Крэтчетт живы и здоровы.
— Рада это слышать. Выпьем чаю?
Я кивнула, отвела ее в кухню, наполнила чайник водою и поставила греться. Поворачивая краны, я по-прежнему несколько трепетала; с тех пор как я ошпарилась, из кранов текла исключительно холодная вода, но неизвестно, когда призрак опять вспомнит о них, дабы причинить мне новые страдания.
— Ваша поездка в Лондон, — промолвила Мэдж после неловкой паузы. — Все прошло успешно?
— Зависит, пожалуй, от того, что считать успехом.
— Вы завершали отцовские дела, я полагаю?
— Вы полагаете? — переспросила я, задрав бровь, и она, к чести ее надо признать, смутилась.
— Нет, я думаю, у вас были дела совсем иного рода. Подозреваю, вы искали Харриэт Беннет.
«X Беннет». Я сообразила, что даже не поинтересовалась, какое имя означено этой «X». Теперь я знала.
Чайник закипел, я заварила чай и выставила на стол вместе с чашками. Вновь повисло молчание.
— Вы снаружи говорили с детьми, — наконец заметила я.
— Да, — сказала она. — Юстас — забавный малыш, правда? Такой милый. Отчасти чудной.
— Он очень славный.
— Он не хотел, чтобы Изабелла сообщала мне о вашей поездке. Сказал, что это неправда, вы ненавидите Лондон и ни за что туда не вернетесь. Мне кажется, он боится, что вы задумали его оставить.
Угрызения совести ожгли меня, и на глаза навернулись слезы.
— Нет-нет, — сказала я. — Если таковы его предположения, мне надлежит его разубедить. Ему решительно незачем тревожиться на сей счет. Изабелла тоже полагает, что я хочу уехать?
— Сомневаюсь. Не поймите меня превратно, но мне кажется, что ей безразлично, останетесь вы или уедете.
Я рассмеялась. Как еще мне откликнуться на подобное замечание?
— Вообще-то, — продолжала Мэдж, — она сказала нечто удивительное. Что вы можете уехать, если пожелаете, вам даже, вероятно, лучше уехать, однако им уезжать нельзя, потому что «Она» не разрешит. Я спросила, кто такая эта «Она», но Изабелла не ответила. Улыбнулась мне пугающим манером, будто знает великую тайну, каковой разоблачение погубит нас всех. Матушкой буду я?
Я уставилась на нее, а затем, сообразив, о чем она ведет речь, кивнула; она разлила чай по чашкам и протянула мне молоко.
— Элайза, — сказала она. — Зачем вы навещали Харриэт Беннет?
— Хотела спросить, что приключилось с нею в Годлин-холле.
— И вас удовлетворил ее рассказ?
Я поискала и не нашла ответ. Я не знала, чего ждала от мисс Беннет и какие чувства вызвало у меня ее повествование.
— Мэдж, — сказала я, решив отчасти сменить тему. — В последнюю нашу беседу вы поведали мне о том ужасном вечере, когда миссис Уэстерли, Сантина, убила мисс Томлин и невообразимо изувечила своего мужа.
Миссис Токсли содрогнулась.
— Не надо, — слегка отмахнулась она. — Не скрою, я желаю забыть тот вечер вовсе. Сомневаюсь, впрочем, что мне удастся. Я веки вечные буду его помнить.
— Еще вы сказали, что потом вновь виделись с Сантиной.
— Совершенно верно. Но, Элайза, все это было строго между нами. Вы ведь никому об этом не рассказывали? Алекс ужасно рассердится, если узнает. Он со всей прямотою запретил мне ее навещать.
— Нет, клянусь вам, я никому не говорила и не скажу, — отвечала я. — Даю вам слово.
— Благодарю вас. Вы поймите, мой муж — сама доброта и заботливость, но в этом отношении, касательно Сантины Уэстерли, ослушания от меня не потерпит.
— Мэдж, ваша тайна пребудет в сохранности, — вздохнула я, недоумевая, отчего эта умная женщина вообще рассуждает об ослушании или же послушании. Кто она — дитя малое или взрослый человек? На ум пришел мистер Рейзен — несуразная картина нашего семейного счастья, в коем ни один из нас вовсе не прибегает к подобным словам, но едва картина эта возникла, я ее отогнала. Нынче не время для фантазий. — Мне до крайности потребно узнать о вашей последней встрече с этой несчастной, — продолжала я. — Вы говорили, что навещали ее в тюрьме?