148 
— Бросайте сучья в огонь! — крикнул Гэндальф. — Мечи к бою! Встать спиной к спине!
Новое топливо полетело в костер, пламя взвилось длинными языками, и Фродо в его свете увидел множество серых теней, перемахивающих через валуны, а за ними еще и еще. Арагорн метким выпадом проткнул мечом горло крупного вожака. Боромир широко размахнулся и снес голову другому зверю. Рядом с рыцарями, широко расставив крепкие ноги, стоял Гимли, работая топором. Лук Леголаса пел боевую песню.
Гэндальф словно вырос в колеблющихся отсветах костра и напомнил хоббиту грозную каменную статую древнего Короля на вершине холма. Потом он нагнулся, поднял пылающую ветку и сделал шаг навстречу волкам. Звери с воем отступили. Гэндальф высоко взмахнул Жезлом, Жезл ярко вспыхнул белым огнем, и голос мага прогремел громом:
— Наур ан эдрайт аммэн! Наур дан и нгаурхот!
С треском и гулом ближайшее к магу дерево вспыхнуло ослепительным огненным цветком. Пламя переметнулось на остальные деревья. Над холмом заполыхала огненная корона. Мечи и кинжалы разбрызгивали искры и светились. Последняя стрела Леголаса загорелась в воздухе, но успела поразить в сердце огромного вожака волчьей стаи. Стая обратилась в бегство.
Деревья медленно догорали, пока не превратились в пепел, по которому местами пробегали искры. Над холмом склубилось облако горького дыма и темной тенью унеслось прочь в первом проблеске рассвета. Волки не возвращались.
— Что я вам говорил, господин Пипин? — сказал Сэм, засовывая в ножны мечик. — Не на того эти волки напали, он им не по зубам. Ну и чудо устроил! Чуть мне волосы не спалил!
Когда полностью рассвело, от волков исчезли все следы; ни на холме, ни вокруг него не осталось ни одного трупа. Кроме углей и разбросанных стрел ничто не напоминало о ночной битве. Леголас подобрал и рассмотрел стрелы: все были целы, кроме одной обгоревшей, от которой уцелел один наконечник.
— Я боялся этого, — сказал Гэндальф. — Мы имели дело не просто с волками, рыщущими в поисках пищи. Давайте быстро поедим — и сразу в путь.
В тот день погода снова изменилась, словно по приказу неизвестной силы, которой буран был уже ни к чему, потому что они отступили от перевала. Теперь этой силе нужен был свет, чтобы издали заметить любое передвижение в пустоши. Ветер изменил направление в течение ночи, подул с северо-запада, погнал тучи на юг, а теперь утих. Небо расчистилось, стало высоким и синим. Первые лучи бледного солнца над горами они увидели, когда стояли на холме, готовые к дальнейшему пути.
— У Ворот Мории нам надо оказаться до заката, а то мы можем до них вообще не добраться, — сказал Гэндальф. — Это недалеко, но прямого пути Арагорн не знает, ибо он редко бывал в Дубаине и только однажды подходил к западной Морийской Стене, причем очень давно. Ворота где-то там, — продолжал маг, показывая на юго-восток, где горы обрывались к равнине отвесной стеной, отбрасывая черную тень.
Они с трудом различили вдали туманные очертания голых утесов, а между ними, как бы в середине и выше их — большую серую стену.
— Когда мы спускались с перевала, я повел вас на юг, а не туда, откуда мы начали подъем, как вы могли заметить. Таким образом, расстояние мы на несколько миль сократили, но все равно надо спешить — идемте!
— Кто знает, что лучше, — мрачно заметил Боромир. — Найдешь, что ищешь, или Ворота исчезли бесследно, — похоже, что все против нас. Вероятнее всего, мы окажемся между глухой стеной и волчьей стаей. Веди, Гэндальф!
Гном Гимли шел теперь рядом с магом, сгорая от нетерпения поскорее увидеть Морию. Они вместе повели Отряд в горы, пытаясь выйти на единственную старую дорогу, которая туда была проложена вдоль реки Сираноны, или Привратницы, начинавшейся из родника около Ворот. Но то ли Гэндальф ошибся, то ли местность за последние годы изменилась; он надеялся найти речку всего в нескольких милях южнее того места, где они провели ночь; они прошли гораздо больше, а речки не было.
Время подходило к полудню, а Отряд еще блуждал по неровному плоскогорью, усеянному красными камнями, напрасно пытаясь увидеть блеск воды или услышать ее журчанье. Везде было сухо и уныло. Путники тоже приуныли. В безрадостной пустоши не было ничего живого, ни птиц, ни зверей, ни растений, и путники боялись думать о том, что с ними будет, если их здесь застигнет ночь.
Вдруг Гимли, ушедший вперед, позвал их. Он влез на валун и показывал куда-то вправо. Все бросились к нему и увидели узкое и глубокое пересохшее русло. По бурым, красным и серым камням еле сочилась тонкая струйка грязной воды, а по ближнему берегу вилась дорога, местами разбитая, местами едва заметная и, по-видимому, давно забытая.
148 
