11 
– Ничего, милый, отдохни. Назад по торному пути куда легче скакать будет.
Прихватив сумку, он поднялся к знакомой пещере, один за другим откинул пологи, сшитые из невыделанных козьих шкур, и остановился на глиняной площадке в полторы сажени шириной, давая глазам время привыкнуть к полумраку. Здесь, в обители древнего волхва, как и прежде, пахло едким дымом, сосновой смолой и чем-то чуть сладковатым, дрожжевым, как от кадушки со сдобным тестом. Освещалось помещение не свечами или факелами, а продолговатым камнем с сажень длиной и в локоть толщиной, вмурованным в стену на высоте в полтора роста. Свет был слаб - при взгляде на колдовской валун глаза не испытывали никакого неудобства, на человеческие нужды его вполне хватало. Просто после ослепительного белого наста, яркого неба, сияющего солнца - в пещере человек на несколько минут оказывался совершенно слепым.
Снизу презрительно крякнули. Андрей вспомнил, что на подобный момент старый колдун учил его заговору на кошачий глаз - но вспомнить нужных слов и действий не смог, а потому просто повернулся влево, где должна быть лестница, и с нарочитой ленью начал спускаться по ступеням. Благо глаза как раз привыкли к полумраку, и из темноты мало-помалу проступили стены, дощатый стол и две скамьи внизу, стеллаж напротив, обложенный валунами очаг, в котором еще тлели бурыми огоньками недогоревшие угли.
– Никак навестить меня решил, чадо? - ехидно поинтересовался из-за спины волхв. Андрей от неожиданности шарахнулся в сторону, одновременно поворачиваясь, и едва не сорвался со ступеней. Однако Лютобор успел поймать его за рукав и подтянул к себе, недовольно пробурчав: - Так-то ты клятвы свои блюдешь, отрок? Так познания мои перенимаешь?
– Я тебе угощение привез, чародей, - примирительно ответил Зверев. - К болоту, вижу, все дорожки замело. Чай, не ходит никто?
– Спужался, с голоду помру? - хмыкнул колдун. - Напрасно. Плоть от плоти я земле русской. Пока она есть, так и мне сгинуть не даст.
Лютобор спустился вниз мимо гостя, специально задев его плечом. Андрей не стал удерживать равновесия, а просто спрыгнул вниз, к столу, положил на толстые доски чересседельную сумку:
– Стало быть, угощение обратно увозить?
Старик пожевал губами, глядя на пухлую емкость, и перед соблазном не устоял:
– Ладно, чадо, не мучайся. Выкладывай, коли уж притащил.
Лютобор, покачиваясь с боку на бок, словно растягивая затекшие мышцы, доковылял до стены, где на множестве полочек и выемок, выдолбленных в слежавшейся глине, стояли глиняные горшки, закрытые промасленной тканью, стояли короба, туески, небольшие глиняные фляжки, покачивались метелочки из всякой разной травы. Волхв крякнул, наклонился, из нижней ниши достал четыре полешка, перекинул в очаг. Послышалось слабое пыхтение. Огонь, довольно потрескивая, переполз с углей на свежее угощение, быстро вскарабкался по коре и заплясал на верхнем полешке.
– Чего сосновыми топишь? - удивился Зверев. - Хочешь, я тебе березовых напилю? Они и горят дольше, и жара больше дают.
– Копоти от них много, - отмахнулся старик. - Да и запасся я уж на зиму, неча зря на снегу окрест следить. Устал я от внимания лишнего…
Он развязал поясок из тонкой кожи, с двумя ножнами и вышитым кисетом, положил на стол, аккуратно одернул грубый суконный балахон, оправил что-то невидимое под ним, опоясался снова.
– Никак грелку собачью на спине носишь? - удивился Андрей. - Мудрый волхв, всесильный Лютобор боится застудиться?
– Ты язык-то придержи, отрок, - хмуро посоветовал колдун. - В мои годы ты и вовсе прахом никчемным станешь, хоть ты ноне и князь. Мне же за немощь телесную стыдиться ни к чему. Духом я живу, а не плотью. Да и жить совсем немного осталось. Два десятка лет, как и земле русской.
– Неправда твоя, мудрый волхв, - покачал головой Андрей. - Ты погибель Руси с трех сторон накликал, с Востока, с Запада и с Юга. Так вот беду восточную я уже унял, ханство Казанское ныне России стало дружеским, никакой войны с ним быть больше не может. Да еще Астраханское тоже, и Северный Кавказ Иоанну поклонился, под длань его могучую попросясь…
– Эк ты речи складно ведешь, - удивился колдун. - Ровно и не иноземец.
– Какой я тебе иноземец, чародей?! - повысил голос Зверев. - Русский я, русским родился, русским и помру!
– Однако же речи раньше так складно не вел, - припомнил ему Лютобор. - Слова неведомые то и дело сказывал, слов же исконных наших не ведал. Как послушать - ну истинным немцем казался! Ну, что смотришь на меня, ровно муха на варенье? Коли привез угощение, так наливай! Дух мой крепок, однако же и плоть побаловать не грешно… Ох, не слушает она меня ныне. Совсем не слушает. И ворон мой куда-то пропал. Нечто хозяина иного искать улетел, как мыслишь? Все про меня забывать начали, ровно умер уж давно, а не вскорости отойду.
11 
