Особенно,... 
129 
— Ты не говорила, что будет настолько интересно, — шепнул Туз на ухо Макс. — Этот старый перец родом из восьмидесятых годов прошлого века! Интересно, сам-то он хоть понимает, что он ископаемое?
— Тихо! — шикнула она в ответ. — Веди себя прилично. В конце концов, это же отец Куки!
Туз слегка сжал ее пальцы.
— Ты — верный друг, — снова шепнул он. — Я всегда это знал.
И вновь Макс обдало горячей волной стыда и раскаяния. Туз нравился ей, потому что был верным и добрым и никогда не стремился стать ни знаменитым, ни богатым. Уж он-то никогда не бросил бы на произвол судьбы девушку, которую лишил невинности!
Макс, в свою очередь, тоже пожала ему руку.
— Я очень рада, что ты приехал, — шепнула она. — Без тебя я бы просто не выдержала этой медленной пытки!
— Аналогично, именинница.
* * *
— Твою мать!.. — воскликнул Кевин и так стремительно выпрямился, что едва не опрокинул столик. Они с Билли уже полчаса сидели в ресторане «Восточная смесь» в отеле «Кавендиш», поглощая отменно приготовленные японские и корейские блюда. — Ты не поверишь, кого я только что увидел!
Билли хотел обернуться, но Кевин ему помешал.
— Только не оборачивайся! — прошипел он. — Сюда пожаловала твоя гребаная бывшая и тот режиссер, которого ты все время поливаешь. Забыл, как его?
— Алекс Вудс? — Билли усилием воли заставил себя сидеть спокойно.
— Точно, он самый.
— И что же, они пришли вдвоем?
— Нет, с ними притащился еще какой-то пацан — совсем молодой.
— Этого только не хватало! — мрачно заметил Билли. Он был обозлен тем, что ему никак не удавалось дозвониться до Макс, а тут еще в городе объявилась Винус. Какого черта ей понадобилось в Вегасе? И почему она пришла в ресторан вместе с Вудсом — ублюдком из ублюдков, благодаря которому Билли пришлось самому выполнять на съемочной площадке все трюки, да еще не по одному разу. Своими безумными требованиями Алекс едва не довел до сумасшествия самого Билли.
— Да, не повезло нам, — добавил он. — Как ты думаешь, они нас видят?
— Вряд ли, — ответил Кевин, деловито оглядевшись. — Метр усадил их в кабинку в дальнем конце зала.
— Тогда давай выбираться отсюда, к чертовой матери, — сказал Билли и попытался подняться, но Кевин схватил его за рукав.
— Мы же только что заказали очередную порцию суши с креветками! — возмутился он. — Не знаю, как ты, а я еще не наелся. Ведь мы так и не пообедали.
— Что важнее, твое брюхо или мое спокойствие? — парировал Билли.
— Второе зависит от первого, — важно изрек Кевин. — Да не трясись ты, они нас не видят и вряд ли увидят — слишком далеко сидят.
— Ну ладно, так и быть, — проворчал Билли, снова опускаясь на прежнее место. — Только смотри: если они вдруг…
— Я буду за ними приглядывать, — пообещал Кевин, снова набрасываясь на еду.
* * *
— Как здорово вернуться домой… и снова увидеть тебя! — промолвил Ленни, лениво поглаживая обнаженное бедро Лаки. Они только что закончили заниматься любовью и лежали взмокшие, вымотанные двухчасовым сексуальным марафоном, но довольные и счастливые. Пару лет назад Ленни снял документальную ленту о тантрическом сексе и с тех пор превратился в крупного специалиста в этой области. Лаки не возражала. Насколько она поняла, основной целью тантрического секса был вовсе не оргазм, а неспешное, поступательное восхождение к нему.
Впрочем, дело, конечно, было не в методе, а в самом Ленни. Когда полтора года назад он впервые продемонстрировал ей тантрическую технику, Лаки едва не заподозрила, что он спутался с какой-нибудь двадцатилетней йогиней, которая и обучила его необходимым приемам. Вскоре, однако, она сама пристрастилась к медленному сексу. Да и какой женщине может не понравиться длительная прелюдия, да еще в исполнении мужчины, который все делает как надо?
В глубине души Лаки не переставала удивляться, как далеко Ленни ушел от ершистого, нагловатого комедианта, с которым она познакомилась почти два десятка лет назад. Возраст и непростой жизненный опыт превратили его в человека совершенно особенного и неповторимого. Лаки любила его так сильно, что ей порой становилось страшно — и не без причины. Она ни на минуту не забывала о том, как лишилась трех самых дорогих в жизни людей. Мать, брат Дарио и Марко — ее жених, которого она любила без памяти. Все трое погибли страшной смертью, всех троих убили по приказу одного и того же человека — ее крестного отца Энцо Боннатти.
129 
