52 
– А что потом было? Где тот тип?
– Потом Кэт появилась, она нас привела в город, с тех пор мы вместе живем.
Короткий рассказ был интересен, но его краткость подразумевала существенную неполноту, и Рогов начал уточнять:
– Так вы не в городе оказались? А где? Выше города?
– Наверное. Вниз потом и правда долго шли, в темноте, я падала несколько раз, хотя медленно шли. Хорошо, что не поранилась. А потом запах дыма почувствовали, и огоньки там были. Развалины горели. Ну как горели: сгорели уже, так, угольки мерцали чуть-чуть.
– А Кэт пришла из города?
– Ну она тоже нет. Точно нет. Только пошла, наверное, в город сразу и нашла его в первый день. Потом вернулась и так нас встретила.
– Вернулась? Зачем?
Девочка пожала плечами:
– Не знаю. Она мало очень говорит. Очень. Но там были могилки две. Или одна, но крестиков два на ней, я так и не поняла. Крестики из палочек, я такие делала, когда щеночков хоронили. Вот она у могилки той сидела, плакала, потом вернулась к нам и привела сюда.
– А мужик куда делся, который Сережку ударил?
– Кэт его убила, – спокойно, будто речь шла о вышивании крестиком, ответила Таня.
Уточнять детали Рогов не стал: детская психика – штука хрупкая.
У него, кстати, тоже не железная.
Да от таких приключений и железная быстро до трухи расшатается…
Таня все же решила чуть прояснить:
– Сейчас много разных людей ходит тут. Нехороших много. Мы в первый день видели одного, совсем сумасшедшего. Он человека мертвого жевал. И выл. У него щеки черные были. Может, от гари, а может, что-то плохое, мы так и не поняли, далеко до него было. Хорошо, что он тогда нас не увидел. Мы после этого и спрятались на той остановке. Страшно стало, ведь издали может увидеть кто угодно.
В первые дни проблема голода стояла не столь остро, и о людоедстве никто не помышлял. Разумеется, из нормальных людей не помышлял. Так что, скорее всего, детям действительно повстречался полный псих.
Рогов решил вернуться к истокам разговора:
– Так Кэт сейчас обшаривает развалины?
– Сейчас нет: когда на улице светло, она очень тихо себя ведет. Людей много появилось, и нехороших тоже много. Она смотрит издали, пока светло, выбирает места, где не так опасно. А потом, когда темнеет, ищет там. У нее такая штука есть, на лицо надевается, все видно в темноте без света, только зеленого цвета, и осторожно ходить надо, неправильно там как-то все показывается.
– Откуда ты знаешь, что она ночами делает? – спросил, не выдержав, Сережа.
– Кэт рассказывала же.
– Как? Двумя словами?
– А зачем ей много говорить? И так все понятно.
– Мне непонятно.
– Ну ты просто не умеешь слушать.
– Как слушать, если ничего не говорят?!
– Я понимаю, вот и ты старайся. Так что у вас случилось такое, почему вы ранены? На вас напали плохие люди? Ограбили?
Рогов кивнул.
– Что им такое от вас было нужно? Не могли просто сказать? Вы на вид не злые, помогли бы, наверное.
Вопрос сложнее…
– Они, похоже, сами толком не понимали, почему напали. Танюша, сейчас многие испуганы, некоторые вообще с ума сошли, а это заразно. Вот и сбились такие в стаю. Для начала хотели забрать наши припасы. А что дальше делать, они не думают. День прожили – и рады.
– Так у вас отобрали припасы?
– Да.
– Много было?
– Много.
– Плохо. У нас вообще ничего нет.
– Да понял уже.
– Может, Кэт найдет хоть что-нибудь сегодня. Это очень хорошо, что она вас встретила. Может, вы ей помогать сможете.
Сережа покачал головой:
– Она даже меня не берет, вас тоже брать не будет. Вы совсем не такие, как она. Вы ходить не сможете так, следы оставлять будете, нас потом найдут по вашим следам. Про нас сейчас никто не знает, потому здесь не опасно. Но надо вести себя осторожно. – Помолчав, мальчик уже тише добавил: – Кэт нас кормила, а теперь еще и вас кормить будет.
Рогов не сразу нашелся, что на это сказать.
– Часть того, что она приносила, вообще-то я передавал, – ответил он после затянувшейся паузы. – Немного, но только из-за того, что она разговаривать отказывалась. Мы бы поделились, нам не жалко.
– А теперь у вас ничего нет. У вас все забрали. Радуются, наверное…
– Да какая разница? Пусть у них гора припасов будет, и что дальше? Дальше съедят все, и на этом им конец. Здесь даже мох не растет, здесь не выжить никому.
52 
