По сути здесь не единый водопад, а многие десятки, хотя сказать определенно, где заканчивается один и начинается другой, никто не сможет. Это похоже на изломанную распушенную шишку, подставленную под струйку воды. Только гораздо, гораздо красивее.
И уж куда масштабнее…
Местность внизу, за водопадом, заслуживала отдельного внимания. Уступ, породивший красочное явление, являлся границей, где заканчивалось царство гор. Далее тянулась всхолмленная равнина, затянутая лесом. Лишь вдоль обоих берегов уходящей вдаль реки проглядывали пятна озер и чистых полян, во всех других местах лишь сомкнутые кроны деревьев и редкие скальные проплешины на вершинах возвышенностей.
Кэт долго не отрывалась от бинокля, а затем, как это с ней иногда случалось, выдала очень длинную для нее фразу:
– Ни дорог, ни полей, ни деревень, ни городов. Ничего.
Это и без бинокля было очевидно. Нетронутый или давно покинутый людьми край. Если они все еще обитают на этой планете, их придется искать долго. Ну разве что повезет нарваться на отшельника, затерянную мелкую деревеньку или далеко забравшегося охотника.
Кстати, об охоте: Рогов, посматривая с уступа, что протянулся по краю водопада нерукотворной смотровой площадкой для будущих туристов, далеко внизу разглядел подозрительное движение. Взял у Кэт бинокль, изучил, довольно произнес:
– Вижу дичь: большой лось и с ним мелкий.
– Мама с теленком, – прокомментировал Киря.
– Дай мне, – попросил Толик.
Посмотрел куда-то вдаль, неуверенно сказал:
– Там, на холме, вроде бы развалины.
– Больше на скалу похоже, – усомнился Рогов.
– Ну, может, и так. А может, и нет.
– Мало ли мы развалин видели, толку от них, нам не до археологии, – отмахнулся Рогов. – Ну так что, успеем спуститься до вечера?
– Должны, – не очень уверенно ответил Влад, добавив: – Спать сегодня весело будем.
Не поспоришь: грохот водопада такой, что его, наверное, на десятки километров в безветренную погоду слышно.
На деле оказалось, что водопад сну не помеха. Это в городе любой лишний звук нервирует, а здесь, на свежем воздухе, при непрекращающихся физических нагрузках все воспринимается совершенно иначе. Так что ночевка прошла спокойно.
Влад испытывал немыслимые страдания от невыносимой ломки при виде такого количества не обловленной воды и потому поднялся еще в потемках, за что был вознагражден поимкой нескольких крупных рыб. Присоединившиеся к нему чуть позже Рогов и Киря больших успехов не добились, но дружными усилиями удалось обеспечить достойный завтрак. Было очевидно, что такой улов здесь закономерен: вода, чуть успокоившись после низвержения с гор, кишела жизнью. Там и сям слышались всплески, иногда весьма пугающих масштабов. По берегам рассиживались шеренги шумных лягушек, по своим делам туда-сюда сновали мелкие животные вроде нутрий и ондатр, дикие утки выгуливали выводки крошечных пушистых птенцов.
Летом в таком богатом на жизнь краю сложно умереть от голода, и потому предложение Рогова разбить здесь лагерь хотя бы дня на два-три встретило общее одобрение. Скудное питание последнего месяца и прочие трудности сказывались: сытный отдых никому не помешает. К тому же состояние Миши напрягало: нога все так же плохо выглядела, никаких улучшений. Ухудшений, правда, тоже нет, но это пока: кто скажет, что будет дальше, при непрекращающейся ни на день ходьбе по пересеченной местности?
Ни врача, ни даже медсестры-двоечницы в отряде нет. Любая медицинская проблема может вылиться в катастрофу.
До самого вечера Рогов жил честной жизнью туриста-дикаря. Ел уху и запеченную в углях рыбу, купался в холодной, но уже не ледяной воде, крался по берегу в надежде подстрелить зазевавшуюся утку из самодельного корявого лука. С последним ничего не получилось, но товарищи оказались удачливее: пара птиц ушла в котел скрасить ужин. Кэт, по своему обыкновению гуляющая сама по себе, принесла мясистые стебли какого-то растения, в которых Киря немедленно опознал ревень. По мнению Рогова, на вкус не ахти, но при отсутствии другой растительной пищи сойдет.
Здесь и правда раннее лето: ни ягод, ни орехов, если не считать остатки, которые находили в редких норах грызунов. Хотя ближе к осени все это должно появиться. Если мир наверху был дик и незнаком, то здесь иногда казалось, будто в парк попал. Многие растения отлично знакомы, особенно деревья: ту же березу трудно спутать с чем-нибудь другим, сосны тоже ничем не отличались от родных. Из кустарников легко узнавались ягодные: смородина и малина, с зелеными завязями, почти спелая жимолость. Среди трав тоже немало земных или очень на них похожих: на скалах возле водопада полным-полно брусники, а цветущую землянику можно заметить чуть ли не на каждом шагу.