Последние отзывы

  50  

В изоляторе подсевший к нему майор предложил снять судимость и отправиться служить в спецвойска.

— Что за спец?

— Специальные. Остальное узнаешь после.

И Он дал первую в своей жизни подписку — обязуюсь не разглашать...

В день приезда в часть его избили. Он отбивался как мог, пинаясь и бросая в противников подвернувшиеся под руку предметы, но их было больше. Его повалили и били ногами. Он матерился, рычал, пытался подняться, хватать их зубами. Его снова роняли. Уже плавая в собственной крови, он все еще огрызался и тянулся пальцами к горлу своих мучителей. Его отнесли в санчасть, объяснили, что это жестокий, но необходимый тест на болевую устойчивость, на степень сопротивления. Он его выдержал.

Потом он точно так же бил новичков, не испытывая при этом ни сострадания, ни удовольствия, ни угрызений совести. Так учили.

Изо дня в день из них вытравливали эмоции. Первым сдалось присущее любому человеку чувство брезгливости. Их заставляли переправляться вброд через рвы, заполненные нечистотами. Удерживая на поднятых руках автомат, им приходилось лицом, носом, сжатыми губами расталкивать плавающее на поверхности дерьмо, заныривать в него с головой. На занятиях по выживанию они ели живых лягушек, змей и сусликов, разрывая зубами их дергающиеся тушки. Наконец, их толкали в только что вспоротое брюхо свежезабитых коров и лошадей, и надо было, вдыхая приторный дух парящей крови, оступаясь и скользя во внутренностях, проползти от горла к хвосту. И если ты отказывался, если тебя рвало, упражнение повторяли вновь и вновь.

Постепенно они привыкали, что кровь это только жидкость, а внутренности, вывалившиеся на землю, не более чем набор органов и нет в них ничего ужасающего и противного.

Потом они сами умерщвляли животных, пили горячую кровь, вырезали и ели внутренности, оценивая их отделение от организма не как убийство, а как подготовку к деликатесной еде. Человек не животное, привыкает ко всему.

Наконец, они перешли к людям. Физический барьер — отталкивающий облик смерти с ее кровавой грязью высвобожденной требухи, муками агонии, тайной последнего хрипа был уже преодолен. Смерть как физическое явление их не трогала. Осталось снять нравственный барьер.

— Чем человек отличается от животного. Те же сердце, печень, кишки, заключенные в мешок из кожи. Разве только животное менее опасно: себе подобных без необходимости не уничтожает, не умеет предавать, лгать, ненавидеть. Почему безвредное животное, какого-нибудь кролика или теленка убивать можно, а человека, принесшего сотням своих собратьев горе, грех? — часто размышлял вслух инструктор. — Не понимаю. По мне лучше пощадить бездомную собаку, чем иного человека, — и рассказывал очередную историю, где единственно возможным и благим исходом могло быть и было насильственное лишение жизни главного отрицательного героя.

Затем им крутили кино. По одному заводили в небольшой зал, усаживали на специальное кресло, прикручивали к ножкам и подлокотникам ноги и руки, фиксировали в прямом положении голову, особыми зажимами оттягивали вверх веки, чтобы нельзя было закрыть глаза и показывали на большом экране, в цвете, со стереозвуком, очередной фильм — «Распиловка на электропиле живого человека» или «Сдирание кожи с ребенка с последующим вскрытием брюшной полости». Нет, это были не художественные подделки со спецэффектами, актерами и статистами. Это были настоящие фильмы с настоящей распиловкой человеческого тела, настоящим сдиранием кожи, настоящей кровью и смертью. Они были сняты во время локальных военных конфликтов, сняты подробно, даже как-то с любовью. Не упущена ни единая подробность, ни одна, самая мелкая деталька. В отличие от обычного кинозала, где зритель может уйти с полсеанса, они были вынуждены увидеть весь фильм, от первого до последнего кадра. Они не могли встать, не могли отвернуться, зажмуриться. А если они делали попытку сдвинуть взгляд, их настигал болезненный удар электротоком. Смотри!

После фильма, как полагается, обсуждение. Десятки, сотни вопросов: какой цвет глаз был у жертвы, фасон рубахи, количество пуговиц, форма лезвия ножа, которым вспарывали живот, какие слова кричал убиваемый? Подробно, точно, кратко! Не увидал, запамятовал — новый просмотр!

— Так какие погоны были на исполнителе? Какой системы пистолет? Какие сигареты он курил? Каким был первый разрез? Еще точнее! Еще подробнее!

И так с утра до вечера. Изо дня в день, до тех пор, пока частности не заслонили целое. Они замечали форму черенка ножа, количество дырочек на ремне, но не видели самой смерти. И, значит, она переставала для них существовать. Точно так же забойщик скота видит не умирающих в муках животных, но необходимые производству туши. Смерть становится обыденностью и перестает пугать.

  50