Особенно,... 
31 
Теперь неприятное лицо принца выражало откровенный гнев. Он понял, что собеседник только что захлопнул дверь перед его носом.
Прежде чем принц взял себя в руки и заговорил, Стэнтон Вэр попытался урезонить его:
— Разве умные люди, к которым, без сомнения, принадлежим и мы с вами, ваше высочество, ощущая толчки землетрясения, остановятся, чтобы сорвать цветок? Завтра Безупречная Жемчужина и я покинем ваш гостеприимный дворец раньше, чем ваше высочество проснется. Поэтому позволено ли мне будет сейчас удалиться, со всей искренностью поблагодарив вас за оказанные столь щедрые почести? — Он встал и поклонился.
Принц был так взбешен, получив отказ в своей прихоти, что даже не потрудился встать, как того требовали правила этикета. Он откинулся на подушки, не стесняясь при этом грызть ногти.
Медленно, стараясь не спешить, Стэнтон Вэр покинул комнату, чтобы подняться к себе в спальню, где его дожидался Инь.
Ни о каких разговорах не могло быть и речи: слуги принца сновали повсюду и, конечно, тщательно прислушивались ко всему, что происходило в комнате.
Как это принято в Китае, стены, разделявшие комнаты, были совсем тонкими, деревянными, зато их красили в самые яркие цвета. Любимыми сюжетами для стенной росписи оставались пейзажи, птица феникс, аисты и драконы. Но эти стены совсем не поглощали звук. При желании и из коридора, и из соседней комнаты можно было слышать все, что говорят за стеной.
Кровать, на которой Стэнтону Вэру предстояло провести вторую ночь, представляла собой массивное сооружение длиной в десять футов. Она была сделана из кирпича, и зимой под ней разводили огонь. Кирпичи нагревались и потом долго отдавали тепло, согревая постель. Над кроватью возвышался балдахин из красного атласа, расшитый райскими птицами и символами счастья.
Подушки были набиты пухом или душистыми травами, которые наполняли комнату свежим ароматом лугов.
В комнате Стэнтона Вэра были две двери: одна выходила в коридор, а другая — в соседнюю комнату, где спала Цзывана. Молодой человек знаком спросил Иня, у себя ли девушка. Слуга понял и кивнул в ответ.
— Мы уезжаем на заре, — произнес мандарин вслух.
— Все готово, благородный господин, — был ответ.
Инь низко поклонился, вышел из комнаты и плотно закрыл раздвижную дверь.
Стэнтон Вэр улегся в огромную кровать и, облокотясь на подушки, с облегчением подумал, что визит наконец подходит к концу. Завтра можно будет с чистой совестью уехать, хотя он не мог с уверенностью признаться себе, что достиг каких-то выдающихся результатов.
В своей комнате Цзывана слышала, как вернулся Стэнтон Вэр, как он лег. Теперь она уже ничего не боялась: ведь он совсем рядом и в случае опасности сумеет защитить ее.
Атмосфера во дворце сразу показалась ей гнетущей. Исходило это ощущение, конечно, от личности хозяина. Стоило ей поднять глаза на принца Дуаня, она ощутила неладное и испугалась. Девушка не сомневалась в его порочности. Еще до приезда во дворец она много слышала о его проделках.
Подруги из Запретного города рассказывали ей, что принц всеми правдами и неправдами пытается добиться полного влияния на вдовствующую императрицу.
Юной девушкой Цы-Си с головой окунулась в дворцовую жизнь, предпочитая мужественных, даже агрессивных, мужчин. Так надоедало ей постоянно видеть рядом женоподобных евнухов.
На протяжении многих лет ходили сплетни о том, что своим любовником она выбрала Жун-Лу, одного из самых выдающихся генералов Китая с независимым и сильным характером.
Хотя как политик он не всегда отличался изобретательностью, в качестве фаворита императрицы Жун-Лу поднялся до самых высоких постов в государстве.
Однако в 1878 году Жун-Лу, мужественный военный в возрасте сорока трех лет, неожиданно впал в немилость.
Дело объяснялось очень просто. Сама императрица была всего на год старше своего избранника, но для женщины этот возраст считался уже преклонным. Во дворце шептались, что Жун-Лу застали на месте преступления с одной из придворных дам. Императрица пришла в ярость, и уже ничто не могло ее успокоить.
Жун-Лу пришлось удалиться от двора на семь долгих лет. К этому времени ее величество уже создала себе образ пожилой, всеми почитаемой вдовствующей императрицы, слишком солидной и разборчивой для всяких фривольных глупостей.
Конечно, ничто не могло вернуть Жун-Лу его прежнее положение при императорском дворе, несмотря на то, что он был крайне необходим стране. И именно на этом построил свою игру принц Дуань.
31 
