Старик все так же проявлял заботу о ребенке, но иногда любил уединиться и под предлогом поиска новых грибных мест пропадал на несколько часов.
Банов этому не удивлялся, решив, что обдумывает Кремлевский Мечтатель какие-нибудь новые статьи, а может быть, даже и книгу, ведь давно ничего не писал старик, даже писем ответных не писал, хотя к чтению писем вернулся и прочитывал все, что приходило. Читал он удивительно быстро, просто проводил взглядом с правого верхнего угла в левый нижний. Удивленному Банову однажды Эква-Пырись объяснил, что такому скоростному чтению научил его немецкий профессор и называется этот способ «чтением по диагонали». Но когда Банов сам попробовал читать «по диагонали», то ничего из этого не вышло, а только голова заболела и глаза заслезились.
Пошли как-то Банов с Кларой и Валечкой погулять. Гуляли по холмам, новые места для себя открывали и вышли на поляну, где росла невысокая крепкая яблоня, ветви которой были густо усыпаны краснобокими крупными плодами.
Светило солнце, и пели птицы. И казалось, что все еще длится лето, теплое радостное лето, подарившее им первого, хоть и позднего, ребенка.
Уселись они под яблоней. Валечка заплакала — видно, проголодалась. Задрала Клара гимнастерку и стала ребенка грудью кормить. А Банов сорвал два яблока и дал одно Кларе, а второе, усевшись рядом, стал сам кушать.
Так они сидели и наслаждались чистотой и теплотой природы. Валя грудь сосала. А Клара и Банов яблоки ели, и такой хруст стоял на поляне, такой аппетитный сочный хруст, что в конце концов переглянулись Клара с Бановым и рассмеялись громко. Оба чувствовали себя счастливыми, и будущее казалось им теплым и добрым.
Глава 46
Летние дни после происшествия с поваром Сагаллаевым потянулись чрезвычайно медленно.
Медведев, ожидая решения Москвы, все еще был в сердитом настроении. Татарин наотрез отказывался покидать комнату капитана и спал у него на полу. Теперь он боялся быть побитым за то, что перестал готовить.
Готовила Светлана.
Вершинин ходил по-прежнему злой на всех и вся: еще бы, даже после того, как он избил татарина, свинина на столе не появилась. Да, честно говоря, и не могла она появиться, пока кто-нибудь не закажет ее со склада. Но заказать мог только повар.
Добрынин тоже чувствовал себя в эти дни неуютно. Особенно неудобно было ему встречаться взглядом с Се-вой, ведь до сих пор не поговорил он с Медведевым. Все —ждал Добрынин, когда решится проблема с поваром и настроение капитана улучшится. Собственно, он уже объяснил Севе письменно, в чем дело.
И вот наконец, было это во вторник или в среду, Медведеву позвонил полковник Ефимов с Высоты Ж.
— Ну что, капитан, — злобно проговорил по военному t телефону полковник. — Штучками занялся? Повара моего решил себе забрать? Смотри у меня!
И полковник положил трубку прежде, чем успел капитан подумать над его словами.
А тем же вечером пришла радиограмма из Москвы с приказом отправить повара Сагаллаева на Высоту Ж., а повара Ковиньку принять в распоряжение на высоту Н.
Медведев тут же постучал в двери к Добрынину.
— Пал Алексаныч! — обрадованно крикнул он. — Можно?
Зашел, остановился посреди комнаты и облегченно вздохнул.
— Ну что? — поинтересовался причиной радости народный контролер, встав с кровати.
— Приказ поменять местами поваров! Теперь у нас хохол будет, а не татарин!
Добрынин улыбнулся. Сразу о Севе вспомнил.
— Вы, товарищ капитан, присядьте, — предложил Добрынин, поднимаясь на ноги. Сели за. стол.
— Я вот сказать вам хотел, — Добрынин уставился прямо в радостные глаза Медведева. — Тут глухонемые жениться хотят…
— В каком смысле жениться? — удивился капитан.
— Ну любят они друг друга…
— Глухонемые?!
— Да, а что? — теперь удивился Добрынин капитанскому удивлению. — Они же совсем как люди, нормальные, только вот не говорят… Что ж им, нельзя?
— Ну почему нельзя? — пошел на попятную Медведев.
— Вот и я думаю. Сева и Светлана, они в брак хотят вступить. Говорят, что ваше разрешение надо…
— Разрешение? — Медведев задумался. — Надо инструкции посмотреть, я с таким делом еще не сталкивался… Пойду, посмотрю эти бумаги, потом зайду, — Медведев встал и вышел из комнаты.
Оставшись один, Добрынин пожал плечами, удивляясь неведенью капитана относительно своих обязанностей.
Во всяком случае, разговор начался, и стало Добрынину на душе легче.