— Почему ты улыбаешься? — спросила Ева, поправляя выбившийся из высокой прически локон и пытаясь охладить ладонями разгоревшиеся во время рассказа щеки.
— Странное впечатление. — Анна уже порядком выпила и говорила, слегка растягивая слова. — Я в восторге от твоей эмоциональности, от твоего умения видеть вещи иначе, чем большинство людей. Ты чувствуешь природу, — медленно произнесла она, — ты словно понимаешь ее, но, странное дело, ты совсем не понимаешь людей.
— Ты часто говоришь мне это. И в чем сейчас суть моего непонимания? — поинтересовалась Ева.
— Твой Норд, например. Ты видишь, как любая женщина, романтический аспект ваших отношений. Хотя это сложно назвать «отношениями», лучше сказать, встречи. Мужчины в этом плане мыслят гораздо проще, чем мы, женщины. Для них любая связь — попытка утвердить себя на территории, оставить после себя потомство. Зоология — прямое тому подтверждение. Но поскольку мы все-таки не животные, самец-мужчина не может подойти к самке-женщине и, с ходу завалив ее, наделать детей. Ему приходится окружать этот процесс ореолом возвышенного, потому что это приятно самке. Это ритуал, понимаешь, Ева, ритуал. Брачные игры перед совокуплением. Почему все женщины боятся смотреть правде в глаза и опровергают очевидные вещи? Это же естественно. Так и твои встречи с Нордом — он пытался достичь желаемого, ведь не часто на «Хамелеон» приезжают молоденькие и красивые девушки из Голд Коста! Какой трофей в коллекции побед! Конечно, он не будет искать тебя. Судя по всему, он не из тех самцов, которые добиваются своей цели во что бы то ни стало. Он пассивен, сделал одну попытку — она не удалась. Он осуществит следующую с другой самкой — может, она окажется сговорчивее. Забудь о нем. Прости за откровенность, но я всегда честна с людьми.
— Знаешь, Анна, что в тебе самое страшное? Это твоя философия. Не знаю, кто сделал тебя такой, но если со мной приключится что-то подобное, я скорее умру, чем стану мыслить твоими категориями.
Ева смотрела на подругу, и что-то рвущееся, клокочущее шевелилось у нее внутри. Она боялась дать выход этому страшному чувству, у которого не было названия. Боялась сделать больно человеку, все еще любимому, хотя отчетливо сознавала, что любит в Анне прошлое… Расстаться с иллюзиями… Вероятно, это безумно тяжело. Какая должно быть боль, какая бездна разверзается внутри тебя. Нет. Пожалуй, гораздо сложнее жить, чувствуя, и разочаровываться постоянно, испытывая эту боль не единожды, а много-много раз. Какой великий соблазн — расстаться с иллюзиями. Вот она — свобода, о которой так любит говорить Анна, она у тебя в руках — только сделай шаг, и ты дотронешься до нее, ощутишь ее, сольешься с ней. И тяжелая гранитная глыба рухнет между тобой и миром. Одинока, свободна, всесильна. Хочет ли Ева пройти этот путь? Она не будет откладывать это на завтра, подобно героине «Унесенных ветром», она решит это для себя сейчас, окончательно и бесповоротно.
— Нет, Анна, нет. Даже если этот человек никогда не найдет меня, вряд ли я буду думать, что была интересна ему только как объект семяизвержения. Два интересных друг другу собеседника, прекрасно проведенное время — поверь, это стоит того, чтобы не выбрасывать воспоминания на помойку из-за той грязи, которой ты их полила. «Ты повернул глаза зрачками в душу, а в них повсюду черные следы…» — Анна, в роли учителя ты не убедительна, во всяком случае, для меня.
— Не хочу ссориться с тобой из-за разного мировоззрения. Тебе остается принять меня той, кем я являюсь. Забудем об этом разговоре. Теперь моя очередь отвечать на твой вопрос. Расскажу о нас с Грегори.
Вино пробудило в девушках аппетит, и они с удовольствием поглощали произведения восхитительной кухни «Виктори». Пай, мясной пирог, заказанный Евой, был настолько мягким и сочным, что моментально таял во рту. Салат из омаров с копченым осьминогом и авокадо был порезан небольшими кусочками, приправлен орегано и корицей, что придавало ему особый, ни с чем не сравнимый вкус и аромат. Не попади Ева в «Виктори», она вряд ли поужинала бы сегодня. Прислуги она не держала, готовила редко и с неохотой, практически всегда питаясь едой, купленной в одном из местных ресторанчиков. «Пожалей свой желудок, найми прислугу! — переживал за нее Джеральд. — Меня дома, по крайней мере, всегда ждет отлично приготовленное горячее». Ева лишь смеялась в ответ, хоть и понимала разумность предложения друга. Но ей совершенно не улыбалась перспектива каждый день видеть в своем доме человека, труд которого она использует. Приходящая домработница приводила ее жилище в порядок три раза в неделю, да и то Ева чувствовала себя неловко, расплачиваясь с женщиной и произнося слова благодарности; смущалась, несмотря на то, что платила щедро, а по праздникам всегда повышала жалование и дарила дорогие вещи.