С чувством облегчения она отвернулась от Лоренцо и прошла к дереву, где Лион и Санчия наблюдали за тем, как Марко раскачивает увитые цветами качели, подвешенные к дубовой ветке в нескольких ярдах от них.
– И что же, интересно знать, ты здесь делаешь? – спросил Лион, упорно стараясь не встречаться взглядом с Санчией.
– Наслаждаюсь лучами солнца, – ответила она, тоже не глядя на него.
– Наслаждайся ими на балконе своего дома на площади.
– Здесь – совсем другое дело.
– Санчия, я не… – Он глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие. – Я не хочу, чтобы ты была здесь.
– А я хочу, и твоя мать хочет. Даже Бьянка хочет видеть меня здесь.
Он помолчал. Когда же он заговорил, в его тоне послышался холод:
– Ты надеешься защититься от меня?
– Так будет лучше. Говорю тебе…
– Мне надоело слушать то, что ты говоришь, – перебил он. – Я дал тебе достаточно времени… Но больше не дам. Теперь все пойдет так, как хочу я. – Он развернулся на пятках и пошел навстречу матери.
Сухо кивнув, он собирался пройти мимо, но она остановила его, взяв за руку.
– Так будет лучше, Лион, – сказала она спокойно.
– Только что я слышал эти же слова от Санчии. – Лион двинулся дальше, так что рука матери скользнула по его рукаву. – Вы удивительно легко сговорились.
– Но, Лион, как ты не хочешь понять…
– Это ты не хочешь понять, что мне нужно. – В его голосе звучал еле сдерживаемый гнев. – Твои навязчивые идеи ослепили тебя. Да, ослепили – это самое подходящее выражение, поскольку ты не желаешь видеть, что ты натворила сегодня. – Он помолчал. – Тринадцать лет я всячески пытался уберечь Бьянку и тебя, но теперь с этим покончено. Я не желаю, чтобы мной управляли – ни ты, ни Санчия.
Катерина бросила быстрый взгляд на парочку гостей, остановившихся в восхищении перед розой в нескольких ярдах от них.
– Тсс, нас могут услышать.
– Пусть слушают. Меня это не волнует.
– А как же Бьянка?
– Ты сама поставила Бьянку в такое положение, взяв Санчию из дома на площади и поместив в комнате по соседству с моей любимой женой. Ты пытаешься управлять событиями, держа нас под неусыпным наблюдением. – Он перевел дыхание. – Но, клянусь господом богом, тебе это не удастся.
– Бьянка счастлива видеть тебя здесь.
* * *
Санчия оторвала взгляд от уходившего Лиона и увидела Марко, направляющегося к ней. Бьянка все еще оставалась на качелях, задумчиво глядя вверх на ветви дерева. Марко оглянулся на нее через плечо и улыбнулся.
– Ты проявила бы большое великодушие, если бы не огорчила ее ничем.
Санчия внимательно посмотрела на Марко:
– Мне надо поговорить с тобой. Я обещала покинуть Мандару, и мое желание остается неизменным. Позволь мне объяснить почему…
– В этом нет необходимости, мне и так все ясно. Ты пришла сюда, чтобы укрыться от Лиона, а не для того, чтобы преследовать его. – Он поморщился. – Хотя мать и Лион считают меня мечтателем, я не дурак. И ты можешь находиться здесь сколь угодно долго, если не сделаешь ничего, что заденет Бьянку.
– Ты так оберегаешь ее…
Марко покачал головой:
– В этом нет ничего удивительного. Бьянка – это лучшее из того, что есть в моей жизни. Она видит меня таким, каким я хочу быть. На самом деле я совсем не такой талантливый художник, а в сравнении с да Винчи или Боттичелли просто бездарен. Но я усердно работаю и совершенствую свое мастерство. Возможно, однажды… – Он усмехнулся. – Но даже если я никогда не достигну вершин вдохновения, я все равно останусь для Бьянки самым лучшим. Так же, как и она всегда будет всем самым дорогим и прекрасным для меня.
Санчия молчала. Марко взглянул на нее и продолжал:
– Да, я знаю, она навсегда останется ребенком, прекрасным простодушным ребенком. – Он задумался, подбирая слова. – Когда она впервые приехала в Мандару, я понял, что передо мной самая удивительная, самая нежная девушка во всей Италии. Она словно коснулась моего сердца, и с тех пор всегда, когда она рядом, мне кажется, что я переживаю то же самое весеннее чувство.
– Она так прелестна.
– Да. – Его взгляд вернулся к Бьянке. – Когда я понял, что она никогда не изменится и никогда не станет женщиной, которая могла бы ответить на мое чувство… – Он махнул рукой. – Ты понимаешь, что я никогда не позволю себе ничего такого, что может задеть моего брата, но оставалась еще маленькая надежда. А потом исчезла и она. Это было очень трудное для меня время.