Я ушла ждать. Я не находила себе места от нетерпения, без конца мерила шагами свою комнату.
Никогда еще я не совершала ничего близкого этому по масштабам. Это совсем не то, что помочь больным старушкам распрощаться с этим светом. Вдруг я засомневалась, окажет ли мое средство нужное действие, если дать небольшую дозу. Надо было быть готовым ко всему, заранее продумать объяснения, ничем себя не выдать в решающий момент. Я вся дрожала, предчувствуя недоброе.
Решила выпить кофе, чтобы успокоить нервы. Собравшись приготовить кофе и выйдя в коридор, я столкнулась с Перо. В моем состоянии было рискованно с кем-либо заговаривать, и я было подумала идти на кухню. Страшней всего для меня была встреча со Щукой. У нее жуткая интуиция. Нет, я бы не решилась столкнуться лицом к лицу со старухой — что отнюдь не исключалось, если бы я направилась на кухню сразу после того, как сделала убийцу из ее „маленькой мисси“.
Тогда я попросила Перо: „Не принесешь ли мне в комнату немного кофе? У меня был трудный день, я устала“. Сама знаешь, она всегда готова услужить. И на этот раз уже минут через десять вернулась.
Кофе оказался очень горячий, но я всегда пью его горячим. Чуть не залпом проглотив чашку, я налила другую… как вдруг различила необычный привкус. Я пригляделась к только что налитой чашке, понюхала. Запаха не было, но все равно ко мне подобралось ужасное подозрение. „Нет, это невозможно, — разуверяла я себя. — Этого не может быть“.
Но нужно было удостовериться. Я кинулась в кухню за Перо.
— Ты только что принесла мне кофе.
— Да, сестра. — У нее был виноватый, испуганный вид, но она всегда такая: боится, как бы не пожаловались хозяйке.
— Ты сама его приготовила?
— Да, сестра, а что?
У меня отлегло от сердца. Я чувствовала, как похолодела моя кожа, хотя внутри все было как в огне. Тут я вспомнила про осторожность. Вскоре весь дом только и будет говорить о кофе.
— Вам не понравилось, сестра?
Я промолчала.
— Его варила мисси Моник, — сказала она.
— Что?!
— Для капитана, но он не захотел. Его вызвали на корабль. Вот я и подогрела для вас.
— Понятно, — услышала я свои слова, произнесенные словно не моим голосом.
Теперь и ты все понимаешь. Видишь, как важно учитывать малейшие вероятности, если хочешь добиться успеха. Эта их экономия! Я выпустила ее из виду. Все нужно продумывать: ничтожная мелочь способна провалить дело.
Вот твое письмо, Анна. Это я взяла его. Хотела воспользоваться, да так и не успела подложить туда, где она бы его нашла. Теперь уж не найдет. А могло бы сыграть мне на руку. Догадываешься, что было бы, после того как его нашли бы у нее в комнате — чем не мотив?
Но теперь это ни к чему. Правда выйдет наружу. Так оно даже лучше для Рекса. Без меня он никогда бы не осмелился на это, а теперь остается один.
Кажется, это Шекспир сказал: „Долгое прости всем моим грандиозным планам…“? Как видишь, даже напоследок не удержалась от красного словца. Прощай, Анна. Привет Рексу».
Отбросив листки и письмо Редверса, я кинулась в комнату Шантели.
Она лежала на кровати.
— Шантель! — закричала я. — Шантель!
Она не шевелилась. Я поняла, что опоздала, но все равно упала на колени рядом с кроватью и, схватив уже остывшую руку, рыдала:
— Ах, Шантель, Шантель! Что ты наделала!
С тех пор миновало больше двух лет, но воспоминания о той страшной ночи навсегда останутся со мной. Я не поверила тому, что прочитала. Только увидев ее мертвой, до конца осознала случившееся. Редверс взял на себя все хлопоты. Последующие недели прошли как в тумане. Я то и дело перебирала в памяти свою жизнь с Шантелью. Она постоянно врывалась в мои сны в своем привычно веселом, дерзко красивом виде. При жизни она заменила мне сестру, о которой я всегда мечтала. Надеюсь, что и я была для нее как сестра. Она всегда была со мной ласковой и нежной. Но как это уживалось с ее поистине дьявольскими поступками? Как в Роковой женщине из легенды, в ее душе таилась убийца — никогда бы не поверила, что это было так, не откройся она сама.
Между тем события развивались с ошеломляющей быстротой. За неделю до смерти Шантели умерла старая нянька — мачеха Гарета Гленнинга — и, узнав о приближающейся кончине, покаялась перед леди Кредитон. Права была Шантель, когда утверждала, что предмет шантажа рано или поздно откроется.